В наступившем году будет отмечаться большой юбилей – 200 лет Войны 1812 года. В российской традиции ее принято называть Отечественной. А вот каков статус этого события, и кровавого, и героического, в белорусской истории? Ответ зависит от того, была ли Российская империя Отечеством для белорусов или же нет. Причем это не какая-то чисто научная, абстрактная проблема, не предмет отвлеченного схоластического спора, а вполне актуальный вопрос, определяющий смысл многих современных процессов.
Часто можно слышать да и читать, что период нахождения Беларуси в составе Российской империи был темной страницей нашей истории. Край, дескать, был отсталым и забитым, здесь проживало «тутэйшае» население, и лишь время от времени яркими всполохами блистали антироссийские восстания, которые подавлялись с невероятной жестокостью.
На самом деле, эта картина, которую с завидным упорством воссоздают некоторые публицисты, не имеет ничего общего с реальностью.
Насчет заброшенности и забитости – один сплошной миф. Уже в первые годы после присоединения к России белорусские земли пережили значительный хозяйственный подъем. Понимая, в каком тяжелом положении находилось белорусское население при Речи Посполитой, новые власти ввели значительные льготы для вновь присоединенных территорий. С 1797 года на протяжении десяти лет во всех белорусских губерниях с крестьян подушный налог собирался наполовину меньше, чем в остальной империи. Отменялся пошлинный сбор с сельскохозяйственных и лесных товаров, направлявшихся из Беларуси в Ригу, главный порт на Балтике.
При новом правлении выросло население всех белорусских городов. Например, за первые десять лет после присоединения к империи население Витебска увеличилось в два раза. Создавались новые предприятия и мануфактуры. Особенно активно развивалась полотняная, парусиновая, канатная, суконная, стекольная, кожевенная, поташная промышленность. Только что основанный Черноморский флот практически полностью оснащался парусиной из Кричева. А вскоре в этом же городе была построена и судостроительная верфь.
Да и в дальнейшем Беларусь в хозяйственном отношении находилась даже в более привилегированном положении, чем великорусские губернии. Наш край стал своеобразной экспериментальной площадкой для наиболее передовых нововведений имперских властей. Так, в 1839 году министр государственных имуществ Павел Киселев начал здесь реформу, в результате которой значительно улучшилось положение государственных крестьян: их повинности были серьезно сокращены, запрещалось применять физические наказания, начали создаваться выборные органы крестьянского самоуправления.
В благодарность за активное участие в подавлении Польского восстания 1863 года белорусские крестьяне были поставлены в самые выгодные условия при отмене крепостного права: досрочно прекращались временнообязанные отношения (то есть отменялись все повинности), бывшим крепостным возвращались отрезки земли, сделанные ранее в пользу помещиков, на 20 % снижались выкупные платежи.
Отмена крепостного права дала старт одному из самых мощных и длительных периодов экономического подъема в отечественной истории. К концу XIX века количество фабрик и заводов увеличилось в 15 раз, а объем производства на них вырос в 37 раз. При этом две трети фабрик и заводов находились в сельской местности.
Практически вся современная сеть железных дорог Беларуси была построена именно во времена Российской империи – почти три тысячи километров!
С нуля было создано банковское дело. 8 января 1870 года был подписан Указ Сената Российской империи об учреждении в Гомеле городского общественного банка. Как отмечается на сайте Национального банка Беларуси, «с этого момента и берет свое начало история становления и развития банковской системы Беларуси». А вскоре стали действовать отделения Государственного, Крестьянского, Дворянского банков, открылся Минский коммерческий банк.
Так что, в экономическом отношении статус Беларуси в Российской империи никак нельзя назвать «колониальным». Да и в других отношениях тоже.
Любой выходец из белорусских земель мог достичь в империи самого высокого положения. И при этом не требовалось ни отказа от своих корней, ни предательства памяти предков. Адам Ежи Чарторыйский был министром иностранных дел, Михаил Клеофас Огинский стал сенатором. Преданно служили империи десятки дворянских родов, происходивших из Беларуси. Среди них генералы, в том числе знаменитый фельдмаршал Иосиф Владимирович Гурко. А среди князей Святополк-Мирских были не только генералы, но и министры. Даже некоторые Радзивиллы, несмотря на свой магнатский гонор, верой и правдой служили российскому императору, а Лев Людвигович стал генерал-адъютантом и одним из самых доверенных людей государя Николая I.
И еще один миф, который часто приводится, когда речь идет о положении Беларуси в Российской империи. Якобы император Николай I запретил название «Белоруссия» и белорусский язык. Как же обстояло дело? 18 июля 1840 года государь соизволил собственноручно начертать на одном из докладов, где упоминались белорусские и литовские губернии, дабы впредь оные именовались отдельно: Витебская, Виленская, Гродненская и т.д. Почему он это сделал, чем руководствовался? Одному Богу известно. Но название «Белоруссия», впрочем как и «Литва», продолжало употребляться. Скажем, в 1855 году не где-нибудь, а в типографии III Отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии Михаил Без-Корнилович издал книгу «Исторические сведения о примечательнейших местах в Белоруссии с присовокуплением и других сведений к ней относящихся».
Термин же «Северо-Западный край» имел сугубо административное, бюрократическое значение, поскольку обозначал губернии, где проживали и белорусы, и литовцы, и поляки.
И уж совсем анекдотично утверждение, будто российские власти запретили белорусский язык! Что было запрещать, если к моменту вхождения в Российскую империю белорусский язык не употреблялся ни в одной из сфер общественной жизни? В Речи Посполитой все было полонизировано. Не существовало ни школы, ни театра, ни книгоиздания на белорусском языке. Даже знаменитый Литовский статут использовался не на старобелорусском языке, как думают некоторые, а на польском. Клятвенно обещаю, что проставлю бутылку хорошего коньяка тому, кто найдет документ, по которому в Российской империи запрещался белорусский язык!
Конечно, не берусь утверждать, что российские имперские власти спали и видели, как бы им развить белорусскую культуру, чтобы подготовить белорусский народ к независимому и суверенному развитию. Они боролись с польским влиянием. Русификация в Беларуси проходила не в форме искоренения белорусскости, а как жесткое противостояние засилью польской культуры и языка. Но именно благодаря этому и создались условия для возникновения белорусской нации. Без западнорусизма не было бы и белорусского национального движения. Ведь это не Вацлав Ластовский и не Микола Ермолович, не нынешние псевдонационалисты первыми стали отрицать литовское этническое начало в создании Великого княжества Литовского и претендовать на его наследие. По сути, они плагиаторы. Это западнорусисты Николай Устрялов и Помпей Батюшков, Алексей Сапунов и Михаил Коялович обосновали «русский» характер Великого княжества. На памятнике 1000-летия России в Новгороде Гедимин, Ольгерд и Витовт соседствуют с Александром Невским и Дмитрием Донским.
Это русский граф Николай Румянцев выделил средства для издания Иваном Григоровичем в 1824 году первого археографического издания документов по истории Беларуси – «Белорусского архива древних грамот». Западнорусисты Евфимий Карский и Евдоким Романов доказали самобытность белорусского этноса, описали его характерные обычаи.
Как бы то ни было, в Российскую империю Беларусь вступила без литературного языка и развитой культуры, а в начале ХХ века уже гремели имена Янки Купалы и Якуба Коласа, Максима Богдановича и Алоизы Пашкевич.
Имперские власти даже способствовали расширению употребления белорусского языка, видя в нем противовес польскому влиянию. После присоединения униатов к православной Церкви Святейший Синод предписал духовенству западных губерний произносить проповеди в церквях по воскресеньям и праздничным дням на простом языке, то есть белорусском. В 1852 году на сцене Минского городского театра вполне легально была поставлена первая опера на белорусском языке «Идиллия» (“Sielanka”). Винцент Дунин-Марцинкевич, автор либретто, через три года опять-таки с разрешения властей публикует сборник «Гапон», а затем и «Вечерницы». Цензура не только не создавала никаких препятствий, а наоборот – цензор Павел Кукольник сам выступал в печати со статьями по истории и этнографии Литвы и Беларуси.
Наконец, то, что царские власти не отрицали самобытность белорусов, видно из первой Всероссийской переписи 1897 года. Белорусы, наряду с великороссами и малороссами, были выделены в отдельную ветвь русского народа. Белорусский язык родным признало 74 % населения тогдашней Беларуси.
Конечно, нельзя излишне идеализировать период нахождения Беларуси в составе Российской империи. Но и называть эту огромную державу «тюрьмой народов» также неправильно. По крайней мере, для белорусов она стала не тюрьмой, а колыбелью нации. Не совсем уютной, не такой комфортной, как хотелось бы. А где вы видели, чтобы нации рождались без терний и родовых мук? По крайней мере, своим Отечеством Российскую империю считали многие наши предки. Те тысячи белорусов, которые бок о бок с русскими сражались на Бородино, простые крестьяне, державшие в осаде французские гарнизоны в 1812, и те, что добивали польские шляхетские отряды в 1863, десятки тысяч белорусских солдат и офицеров, не за страх, а за совесть сражавшихся за освобождение Болгарии и на полях Первой мировой. И называть нашу страну колонией – значит не уважать свою историю, труд тех белорусов, кто вместе с другими народами созидал одну из величайших держав в истории – Российскую империю, внутри которой зарождалась современная Беларусь.
Часто можно слышать да и читать, что период нахождения Беларуси в составе Российской империи был темной страницей нашей истории. Край, дескать, был отсталым и забитым, здесь проживало «тутэйшае» население, и лишь время от времени яркими всполохами блистали антироссийские восстания, которые подавлялись с невероятной жестокостью.
На самом деле, эта картина, которую с завидным упорством воссоздают некоторые публицисты, не имеет ничего общего с реальностью.
Насчет заброшенности и забитости – один сплошной миф. Уже в первые годы после присоединения к России белорусские земли пережили значительный хозяйственный подъем. Понимая, в каком тяжелом положении находилось белорусское население при Речи Посполитой, новые власти ввели значительные льготы для вновь присоединенных территорий. С 1797 года на протяжении десяти лет во всех белорусских губерниях с крестьян подушный налог собирался наполовину меньше, чем в остальной империи. Отменялся пошлинный сбор с сельскохозяйственных и лесных товаров, направлявшихся из Беларуси в Ригу, главный порт на Балтике.
При новом правлении выросло население всех белорусских городов. Например, за первые десять лет после присоединения к империи население Витебска увеличилось в два раза. Создавались новые предприятия и мануфактуры. Особенно активно развивалась полотняная, парусиновая, канатная, суконная, стекольная, кожевенная, поташная промышленность. Только что основанный Черноморский флот практически полностью оснащался парусиной из Кричева. А вскоре в этом же городе была построена и судостроительная верфь.
Да и в дальнейшем Беларусь в хозяйственном отношении находилась даже в более привилегированном положении, чем великорусские губернии. Наш край стал своеобразной экспериментальной площадкой для наиболее передовых нововведений имперских властей. Так, в 1839 году министр государственных имуществ Павел Киселев начал здесь реформу, в результате которой значительно улучшилось положение государственных крестьян: их повинности были серьезно сокращены, запрещалось применять физические наказания, начали создаваться выборные органы крестьянского самоуправления.
В благодарность за активное участие в подавлении Польского восстания 1863 года белорусские крестьяне были поставлены в самые выгодные условия при отмене крепостного права: досрочно прекращались временнообязанные отношения (то есть отменялись все повинности), бывшим крепостным возвращались отрезки земли, сделанные ранее в пользу помещиков, на 20 % снижались выкупные платежи.
Отмена крепостного права дала старт одному из самых мощных и длительных периодов экономического подъема в отечественной истории. К концу XIX века количество фабрик и заводов увеличилось в 15 раз, а объем производства на них вырос в 37 раз. При этом две трети фабрик и заводов находились в сельской местности.
Практически вся современная сеть железных дорог Беларуси была построена именно во времена Российской империи – почти три тысячи километров!
С нуля было создано банковское дело. 8 января 1870 года был подписан Указ Сената Российской империи об учреждении в Гомеле городского общественного банка. Как отмечается на сайте Национального банка Беларуси, «с этого момента и берет свое начало история становления и развития банковской системы Беларуси». А вскоре стали действовать отделения Государственного, Крестьянского, Дворянского банков, открылся Минский коммерческий банк.
Так что, в экономическом отношении статус Беларуси в Российской империи никак нельзя назвать «колониальным». Да и в других отношениях тоже.
Любой выходец из белорусских земель мог достичь в империи самого высокого положения. И при этом не требовалось ни отказа от своих корней, ни предательства памяти предков. Адам Ежи Чарторыйский был министром иностранных дел, Михаил Клеофас Огинский стал сенатором. Преданно служили империи десятки дворянских родов, происходивших из Беларуси. Среди них генералы, в том числе знаменитый фельдмаршал Иосиф Владимирович Гурко. А среди князей Святополк-Мирских были не только генералы, но и министры. Даже некоторые Радзивиллы, несмотря на свой магнатский гонор, верой и правдой служили российскому императору, а Лев Людвигович стал генерал-адъютантом и одним из самых доверенных людей государя Николая I.
И еще один миф, который часто приводится, когда речь идет о положении Беларуси в Российской империи. Якобы император Николай I запретил название «Белоруссия» и белорусский язык. Как же обстояло дело? 18 июля 1840 года государь соизволил собственноручно начертать на одном из докладов, где упоминались белорусские и литовские губернии, дабы впредь оные именовались отдельно: Витебская, Виленская, Гродненская и т.д. Почему он это сделал, чем руководствовался? Одному Богу известно. Но название «Белоруссия», впрочем как и «Литва», продолжало употребляться. Скажем, в 1855 году не где-нибудь, а в типографии III Отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии Михаил Без-Корнилович издал книгу «Исторические сведения о примечательнейших местах в Белоруссии с присовокуплением и других сведений к ней относящихся».
Термин же «Северо-Западный край» имел сугубо административное, бюрократическое значение, поскольку обозначал губернии, где проживали и белорусы, и литовцы, и поляки.
И уж совсем анекдотично утверждение, будто российские власти запретили белорусский язык! Что было запрещать, если к моменту вхождения в Российскую империю белорусский язык не употреблялся ни в одной из сфер общественной жизни? В Речи Посполитой все было полонизировано. Не существовало ни школы, ни театра, ни книгоиздания на белорусском языке. Даже знаменитый Литовский статут использовался не на старобелорусском языке, как думают некоторые, а на польском. Клятвенно обещаю, что проставлю бутылку хорошего коньяка тому, кто найдет документ, по которому в Российской империи запрещался белорусский язык!
Конечно, не берусь утверждать, что российские имперские власти спали и видели, как бы им развить белорусскую культуру, чтобы подготовить белорусский народ к независимому и суверенному развитию. Они боролись с польским влиянием. Русификация в Беларуси проходила не в форме искоренения белорусскости, а как жесткое противостояние засилью польской культуры и языка. Но именно благодаря этому и создались условия для возникновения белорусской нации. Без западнорусизма не было бы и белорусского национального движения. Ведь это не Вацлав Ластовский и не Микола Ермолович, не нынешние псевдонационалисты первыми стали отрицать литовское этническое начало в создании Великого княжества Литовского и претендовать на его наследие. По сути, они плагиаторы. Это западнорусисты Николай Устрялов и Помпей Батюшков, Алексей Сапунов и Михаил Коялович обосновали «русский» характер Великого княжества. На памятнике 1000-летия России в Новгороде Гедимин, Ольгерд и Витовт соседствуют с Александром Невским и Дмитрием Донским.
Это русский граф Николай Румянцев выделил средства для издания Иваном Григоровичем в 1824 году первого археографического издания документов по истории Беларуси – «Белорусского архива древних грамот». Западнорусисты Евфимий Карский и Евдоким Романов доказали самобытность белорусского этноса, описали его характерные обычаи.
Как бы то ни было, в Российскую империю Беларусь вступила без литературного языка и развитой культуры, а в начале ХХ века уже гремели имена Янки Купалы и Якуба Коласа, Максима Богдановича и Алоизы Пашкевич.
Имперские власти даже способствовали расширению употребления белорусского языка, видя в нем противовес польскому влиянию. После присоединения униатов к православной Церкви Святейший Синод предписал духовенству западных губерний произносить проповеди в церквях по воскресеньям и праздничным дням на простом языке, то есть белорусском. В 1852 году на сцене Минского городского театра вполне легально была поставлена первая опера на белорусском языке «Идиллия» (“Sielanka”). Винцент Дунин-Марцинкевич, автор либретто, через три года опять-таки с разрешения властей публикует сборник «Гапон», а затем и «Вечерницы». Цензура не только не создавала никаких препятствий, а наоборот – цензор Павел Кукольник сам выступал в печати со статьями по истории и этнографии Литвы и Беларуси.
Наконец, то, что царские власти не отрицали самобытность белорусов, видно из первой Всероссийской переписи 1897 года. Белорусы, наряду с великороссами и малороссами, были выделены в отдельную ветвь русского народа. Белорусский язык родным признало 74 % населения тогдашней Беларуси.
Конечно, нельзя излишне идеализировать период нахождения Беларуси в составе Российской империи. Но и называть эту огромную державу «тюрьмой народов» также неправильно. По крайней мере, для белорусов она стала не тюрьмой, а колыбелью нации. Не совсем уютной, не такой комфортной, как хотелось бы. А где вы видели, чтобы нации рождались без терний и родовых мук? По крайней мере, своим Отечеством Российскую империю считали многие наши предки. Те тысячи белорусов, которые бок о бок с русскими сражались на Бородино, простые крестьяне, державшие в осаде французские гарнизоны в 1812, и те, что добивали польские шляхетские отряды в 1863, десятки тысяч белорусских солдат и офицеров, не за страх, а за совесть сражавшихся за освобождение Болгарии и на полях Первой мировой. И называть нашу страну колонией – значит не уважать свою историю, труд тех белорусов, кто вместе с другими народами созидал одну из величайших держав в истории – Российскую империю, внутри которой зарождалась современная Беларусь.