25 марта наша оппозиция традиционно отмечает так называемый День воли – годовщину провозглашения Белорусской Народной Республики, которую в определенных кругах принято считать первой исторической формой белорусской государственности. Дата, что и говорить, неоднозначная, и отношение к ней является хорошим способом определения политической ориентации. В государственном календаре этой даты нет, и официальное отношение к ней умеренно негативное. Оппозиция же, приди она к власти, наверняка бы сделала «День воли» главным государственным праздником.
Споры о БНР традиционно погрязают в эмоциях, основанных на идеологических предпочтениях говорящих, поэтому выяснить истину в этом вопросе достаточно сложно. Тем не менее говорить о подобных вещах надо – национальную идентичность во многом формирует отношение к узловым моментам истории, а провозглашение БНР, безусловно, таким моментом является.
Прежде всего, следует обратить внимание на контекст, в котором произошло провозглашение БНР. Оно произошло 25 марта 1918 года, спустя более года после Февральской революции, сокрушившей российскую монархию и открывшей дорогу для политического самоопределения народов империи. Для сравнения, в соседней Украине попытки государственного самоопределения и выстраивания отношений с Россией на новой основе стартовали практически сразу после февраля. Да и сама Россия за это время пережила немало: чехарда во Временном правительстве, неудавшийся мятеж Корнилова, развал армии и фронта, две революции. Гражданская и политическая активность в Беларуси на этом фоне выглядела крайне низкой, до провозглашения некоей формы политического самоопределения местные деятели «дозрели» только спустя год после революции, и то в условиях немецкой оккупации (на это обстоятельство неизменно указывают все противники БНР).
О чем это говорит? Это говорит о том, что белорусское общество к тому времени еще просто не созрело до идеи государственного самоопределения. Процесс такого «вызревания», безусловно, шел в недрах Российской империи, но дойти до логического завершения естественным путем ему не дали война, революции и охватившие страну катаклизмы. Запрос на собственное государство оформился в среде радикальной интеллигенции, группировавшейся вокруг газеты «Наша Нива», и этот запрос она попыталась реализовать в форме БНР, когда обстоятельства для этого стали благоприятными. Однако проблема заключалась в том, что прослойка этой интеллигенции была крайне тонкой – крестьянская масса, составлявшая тогда подавляющее большинство белорусского населения, оставалась глуха к идее национального самоопределения. Собственно, равнодушие, непонимание, а то и враждебность со стороны населения признавали и сами деятели БНР, и им сочувствующие. Поэтому и приходилось им опираться не на народную поддержку, а на внешнюю силу, использовавшую национальные движения на окраинах России в своих интересах.
Кроме того, далеко не вся белорусская интеллигенция разделяла идею национального самоопределения в том виде, в каком ее отстаивали отцы–основатели БНР. Многие белорусские интеллигенты были сторонниками идеологии западнорусизма и рассматривали белорусов как самобытную ветвь русского народа, под которым понималась вся совокупность восточных славян. Приверженцы этого направления видели национальный путь белорусов в неразрывном государственном единстве с Россией, что, впрочем, не исключало самобытного развития белорусского языка и культуры. Так, последователем западнорусизма был известный этнограф и филолог Е. Карский, по сути, заложивший основы современной белорусистики. Карский был жестким противником БНР и оставил нелестные характеристики многих ее отцов–основателей. Те в свою очередь платили ему той же монетой и немало поспособствовали гонениям на знаменитого ученого уже в советское время.
Таким образом, к моменту провозглашения БНР белорусское общество еще только находилось в процессе национального становления. Крестьянская масса была далека от национальных идей, а интеллигенция – расколота на сторонников разных вариантов национального развития. БНР – это своего рода «государственный фальстарт», попытка наиболее радикального крыла интеллигенции осуществить свои мечты, опираясь на внешние силы, не принятая ни широкими массами, ни значительной частью образованного класса.
БНР не стала воплощением воли белорусской нации к государственному суверенитету, ведь нации как таковой еще не было, ей только предстояло сформироваться. БНР не выражала и консолидированного мнения белорусской интеллигенции на национальный вопрос, поскольку такого консолидированного мнения также не существовало. БНР была актом небольшой группки радикалов, попытавшихся воплотить свои идеи путем их авторитарного навязывания обществу при помощи внешних сил. Первый государственный блин, который, учитывая место и время, не мог не выйти комом. Праздновать тут особо нечего. Но помнить – следует.
Споры о БНР традиционно погрязают в эмоциях, основанных на идеологических предпочтениях говорящих, поэтому выяснить истину в этом вопросе достаточно сложно. Тем не менее говорить о подобных вещах надо – национальную идентичность во многом формирует отношение к узловым моментам истории, а провозглашение БНР, безусловно, таким моментом является.
Прежде всего, следует обратить внимание на контекст, в котором произошло провозглашение БНР. Оно произошло 25 марта 1918 года, спустя более года после Февральской революции, сокрушившей российскую монархию и открывшей дорогу для политического самоопределения народов империи. Для сравнения, в соседней Украине попытки государственного самоопределения и выстраивания отношений с Россией на новой основе стартовали практически сразу после февраля. Да и сама Россия за это время пережила немало: чехарда во Временном правительстве, неудавшийся мятеж Корнилова, развал армии и фронта, две революции. Гражданская и политическая активность в Беларуси на этом фоне выглядела крайне низкой, до провозглашения некоей формы политического самоопределения местные деятели «дозрели» только спустя год после революции, и то в условиях немецкой оккупации (на это обстоятельство неизменно указывают все противники БНР).
О чем это говорит? Это говорит о том, что белорусское общество к тому времени еще просто не созрело до идеи государственного самоопределения. Процесс такого «вызревания», безусловно, шел в недрах Российской империи, но дойти до логического завершения естественным путем ему не дали война, революции и охватившие страну катаклизмы. Запрос на собственное государство оформился в среде радикальной интеллигенции, группировавшейся вокруг газеты «Наша Нива», и этот запрос она попыталась реализовать в форме БНР, когда обстоятельства для этого стали благоприятными. Однако проблема заключалась в том, что прослойка этой интеллигенции была крайне тонкой – крестьянская масса, составлявшая тогда подавляющее большинство белорусского населения, оставалась глуха к идее национального самоопределения. Собственно, равнодушие, непонимание, а то и враждебность со стороны населения признавали и сами деятели БНР, и им сочувствующие. Поэтому и приходилось им опираться не на народную поддержку, а на внешнюю силу, использовавшую национальные движения на окраинах России в своих интересах.
Кроме того, далеко не вся белорусская интеллигенция разделяла идею национального самоопределения в том виде, в каком ее отстаивали отцы–основатели БНР. Многие белорусские интеллигенты были сторонниками идеологии западнорусизма и рассматривали белорусов как самобытную ветвь русского народа, под которым понималась вся совокупность восточных славян. Приверженцы этого направления видели национальный путь белорусов в неразрывном государственном единстве с Россией, что, впрочем, не исключало самобытного развития белорусского языка и культуры. Так, последователем западнорусизма был известный этнограф и филолог Е. Карский, по сути, заложивший основы современной белорусистики. Карский был жестким противником БНР и оставил нелестные характеристики многих ее отцов–основателей. Те в свою очередь платили ему той же монетой и немало поспособствовали гонениям на знаменитого ученого уже в советское время.
Таким образом, к моменту провозглашения БНР белорусское общество еще только находилось в процессе национального становления. Крестьянская масса была далека от национальных идей, а интеллигенция – расколота на сторонников разных вариантов национального развития. БНР – это своего рода «государственный фальстарт», попытка наиболее радикального крыла интеллигенции осуществить свои мечты, опираясь на внешние силы, не принятая ни широкими массами, ни значительной частью образованного класса.
БНР не стала воплощением воли белорусской нации к государственному суверенитету, ведь нации как таковой еще не было, ей только предстояло сформироваться. БНР не выражала и консолидированного мнения белорусской интеллигенции на национальный вопрос, поскольку такого консолидированного мнения также не существовало. БНР была актом небольшой группки радикалов, попытавшихся воплотить свои идеи путем их авторитарного навязывания обществу при помощи внешних сил. Первый государственный блин, который, учитывая место и время, не мог не выйти комом. Праздновать тут особо нечего. Но помнить – следует.