Господа, вам велено выметаться!

Неслыханное дело – адепты и трубадуры отечественной демократии, прошу прощения, будто с цепи сорвались, яростно и безжалостно «кусают» демократическую оппозицию. Раньше, конечно, тоже покусывали, но такой отчаянной и уничтожающей критики, такого самоедства не бывало.

Читаю: «Организованной оппозиции в Беларуси больше нет. Нет единой, структурированной силы, способной провести что–то масштабное. Нет Объединенной, Единой оппозиции, Конгресса демократических сил и прочих декораций» (П.Шеремет. «Белорусский партизан» 11.09.2012 г.).

«Побывал на нескольких съездах оппозиционных общественных организаций. Все везде одинаково: несменяемость руководства, закостеневшая структура, лидеры, окруженные своими людьми, отсутствие новых идей...» (Е.Огурцов. «Белорусский партизан» 21.05.2012 г.).

«Начиная с 1999 года у нас произошла такая деградация белорусской оппозиции, что уже нет людей, которые были бы способны разбросать листовки по Минску. У нас нет людей, которые знают, как надо провести пикет. У нас нет людей, которые имеют опыт определенной технической работы» (А.Федута. «Радио «Свобода» 27.08.2012 г.).

«Раньше участие оппозиции в политических кампаниях, в выборах вызывало симпатии значительной части общества. Был большой моральный перевес оппозиции. Сейчас, поскольку многие вещи превратились в различные бизнес–проекты, участие оппозиции в таких кампаниях вызывает раздражение» (А.Ярошук. «Радио «Свобода» 27.08.2012 г.).

«Наши старые вожди, перебежчики из команды Лукашенко, сейчас создали корпоративную группку. Но вопрос надо ставить принципиально: сегодня режим и оппозиция – это два субъекта одной системы. Вы только представьте: не было бы режима – кого бы спонсоры тогда кормили? А так ведь можно кормиться!.. В оппозиции сидят ребята, которые захватили эту поляну и толкаются локтями, никого не подпускают! Одни и те же фигуры тусуются все 18 лет! Да любой бизнесмен год–два поглядел бы на такую команду у себя в фирме и разогнал бы всех к чертовой матери!» (А.Левкович. «Белгазета» 20.08.2012 г.).

«Часть оппозиции свою бессмысленность, бестолковость просто превратили в политическую деятельность... К сожалению, белорусская оппозиция не представляет собой силу, которая влияет на народ» (В.Фролов. «Белорусский партизан» 23.10.2012 г.).

«Этой оппозиции, которая обанкротилась, которая неразумно растратила деньги Запада, которая принесла столько вреда белорусскому народу, нужно выметаться из политики, до одного человека, чтобы их духу там не было!» (З.Позняк. «БелаПАН» 1.11.2012 г.).

Подобного сорта высказываний можно набрать много больше, но и так очевидно, что саморазоблачительный пафос оппозиционных деятелей отражает некое особое – критически неудовлетворительное — состояние духа белорусской контрэлиты.

Проблема носится в воздухе

Наиболее интересное в приведенных речах – безотчетная констатация того, что белорусская оппозиция как носительница радикальной стратегии борьбы с политической системой смертельно деградировала, ее структуры выродились в политическое сектантство. В словах политиков сквозят обеспокоенность и жгучее желание сказать о том, что необходима какая–то новая модель оппозиционной политики, оппозиционным структурам требуется обновление (модернизация). Разумеется, мышлению оппозиционера, привыкшего к конфронтационной риторике, нелегко отказаться от стереотипов. Тем не менее то, что все чаще звучит из оппозиционных репродукторов, – симптоматично. Оно свидетельствует о том, что в оппозиционной среде есть свое понимание актуальности политической реформы оппозиции, ее отношений с политическим режимом (хотя готовы признаться в этом далеко не все).

Проблема, как принято говорить, носится в воздухе. И носится давно. 18-19 декабря 2008 года в газете «СБ. Беларусь сегодня» был напечатан мой материал «Пришло время уходить с баррикад». Речь в нем, помимо прочего, шла о том, что оппозиционная стратегия так называемой «баррикадной борьбы» с политическим режимом неэффективна и бесперспективна. Опыт показал, отмечалось в статье, что конфронтация и радикализм в отношениях с правящим классом ведут оппозицию в тупик, не лучшим образом сказываются на интересах социума. Поэтому оппозиционным структурам необходимо кончать с политической партизанщиной и идти на конструктивное взаимодействие с правящей элитой. Интеграция контрэлиты в системный политический процесс откроет ей возможность добиваться трансформации политической системы изнутри, используя для этого идеологию и практику реформизма...

Идея формирования новой (системной) оппозиции, естественно, подразумевала и подразумевает определенную модернизацию самой политической системы. Со времени появления публикации прошло четыре года – срок вполне достаточный для значимых политических реконструкций. Однако воз, как принято говорить, и ныне там. Стороны все еще собираются с духом. Отсутствие ощутимого прогресса в вопросах модернизации белорусского политикума – это эмпирический факт. Элита и контрэлита не доверяют другу другу, политическое сознание отягощено идеологической инерционностью и архаичностью. На политической сцене действуют немало оппозиционных политиков, которые, возможно, сами того не подозревая, в своем восприятии политических событий уподобляются манихеям. Как известно, последователи древнеиранской религиозной секты легендарного Мани трактовали мир исключительно в полярных категориях белого и черного, света и тьмы, добра и зла. Современные носители черно–белого идеологического мышления образуют влиятельный политический отряд тех, кого принято называть «радикалами», «ястребами», «баррикадниками». Эти манихеи от политики серьезно мешают ее модернизации.

Тем не менее любая помеха политическим преобразованиям преодолима, если в политическом сообществе присутствует понимание того, что эти преобразования диктуются объективной общественной потребностью, если силы, заинтересованные в их успехе, опираются на непредвзятый критический анализ политического процесса.

Перейти Рубикон еще предстоит

Итак, что может продвинуть модернизацию белорусского политикума, какие идеи и решения будут ей способствовать? Какой смысл тащить в системную политику контрэлиту, зачем ей это надо?

Начнем с официальных деклараций. Президент 17 января 2012 года в интервью ведущим китайским СМИ заявил: «Мы сегодня изучаем определенные тенденции в мире и, конечно же, будем приспосабливаться, модернизировать нашу политическую систему. Проведем парламентские выборы, и думаю, что нам надо обратить серьезное внимание на политическую реформу или реформу политической системы нашей страны».

Аналогичные мысли прозвучали во время его встречи с парламентариями 11 октября, а также на пресс–конференции, которую он дал представителям российских СМИ 16 октября. Из высказываний Президента следует, что правящий класс не собирается идти поперек политических тенденций современности, сознает актуальность обновления политической системы, видит позитивный смысл в достижении некоторого консенсуса с контрэлитой.

Тем не менее перейти Рубикон еще предстоит. В сентябре завершилась парламентская кампания, и какие–то шаги в направлении совершенствования политической системы рано или поздно мы, надо полагать, увидим. Вопрос в том, насколько такие шаги могут быть последовательны и решительны и готовы ли оппоненты власти к тому, чтобы воспользоваться шансом и конструктивно заняться освоением системной политической делянки.

Многолетнее нахождение оппозиции вне системного политического процесса превратило ее в маргинальное явление. Многие оппозиционеры привыкли ни за что не отвечать, поэтому с легкостью откликаются на деструктивные идеи радикалов по поводу общественных преобразований. Для того чтобы у оппозиционного деятеля появилась зрелая политическая ответственность и пропала страсть переворачивать общественные устои, ему необходим опыт позитивного системного участия. В маргинальной политической среде, где в основном бродят дрожжи радикального реванша, подобный опыт не сформируется.

Между вариантами

Впрочем, у этой медали есть оборотная сторона. Не все фигуранты политической оппозиции готовы к инкорпорации в системную политику, многих держит проклятый финансовый вопрос. Ряд оппозиционных персонажей, даже целые структуры давно подсели на финансовую иглу, которая находится в руках внешних игроков.

Однако попытаемся взглянуть на явление непредвзято. В чем, собственно, заключается грех? Люди добывают себе на жизнь как могут. Оппозиционеры, какие бы высокие идеалы ни исповедовали, не могут приказать своему желудку молчать, если он пуст. Как не могут этого сделать государственный служащий, парламентарий или члены их семей. Материальная нужда объемлет контрэлиту точно так же, как и элиту. Последняя благодаря причастности к власти имеет доступ к легальным источникам материального существования и вполне легально пользуется ими. А что делать контрэлите, которая к власти непричастна, а только стремится к ней? Положить, как шутят в народе, зубы на полку?

На самом деле решений проблемной ситуации не так много. Либо пользоваться кредитом внешних политических субъектов – в этом случае условием погашения кредитного долга является политическая игра, партитуру которой сочиняют кредиторы. Либо оппозиционно настроенная контрэлита (оппозиция) имеет узаконенную возможность добывать на пропитание из внутренних (общественных) источников. В этом случае в рамках политического режима действуют механизмы политического приобщения, пользуясь которыми ее представители могут интегрироваться в политическую систему, тем или иным образом получают доступ к бюджетным источникам финансирования своей оппозиционной деятельности. Но это, безусловно, тонкий вопрос: никакая власть и нигде не будет тратить бюджетные деньги на тех, кто ведет брутальную работу по свержению этой же власти...

В первом варианте оппозиционный тренд зачастую формируется при активной помощи, а порой и под диктовку внешних оппонентов политической системы, которые отнюдь не всегда движимы благородными помыслами. Совсем недавно (19.11.2012 г.) лидер КХП–БНФ Зенон Позняк поведал общественности душераздирающую историю. О том, как на рубеже тысячелетий Ханс–Георг Вик (бывший шеф немецкой внешней разведки, глава миссии ОБСЕ в нашей стране до осени 2001 года) пытался предать суверенную Беларусь в нерасторжимые государственные объятия стратегического партнера Германии, используя для этой цели прикупленных за полтора миллиона долларов лидеров белорусской оппозиции (www.gazetaby.com). Весьма поучительная документальная повесть.

От контрэлиты, окормляемой бог знает кем, с высокой долей вероятности можно ожидать бог знает каких революционных поползновений. Ярлык «агент иностранного влияния» не остановит тех, чьи материальные нужды удовлетворяет не общество, а, например, американский госдеп. При этом от финансирования госдепом политики открещиваются как черт от ладана, пытаясь заверить общество, что они питаются свежим воздухом. Это тоже не позиция...

Во втором варианте общество, политическая система принимают на себя издержки, связанные с деятельностью оппозиции. Расчет строится на том, что, став частью системного процесса, она будет озабочена не его разрушением, а его реформированием, эволюционно ориентированной модернизацией.

Именно по этому – реформистскому – пути направили политический процесс западные элиты, когда в XIX веке западные общества столкнулись с подъемом революционного движения. Были запущены механизмы социального партнерства и солидарности, контрэлиты получили возможность искать свое счастье через участие в системной политической борьбе. Реформизм стал реальной и весьма успешной альтернативой марксистской идее революционного переустройства социума. Правда, в исторической перспективе это оказалось не таким уж и надежным инструментом. Вспомним Германию...

Сегодня белорусский политический процесс развивается между первым и вторым вариантами. Силы, контролирующие политическую площадку страны, методичны и последовательны в своем стремлении не допустить радикальных сценариев. Но все ли делается для того, чтобы утвердилась реформистская альтернатива?

И не Золушка, и не принцесса

Основательно дезориентированная геополитическими игроками, политическая оппозиция открыта как для революционного радикализма, так и эволюционного реформизма. Но выбора у нее нет. Пока – нет, поскольку ее системная адаптация все еще под вопросом. Не будет большим преувеличением утверждать, что выбор остается за теми, кто контролирует системную политическую жизнь. Подчеркнем еще раз, если правящая элита хочет успешно развивать альтернативу революционным технологиям борьбы за власть, ей надо не только сдерживать их проникновение в страну. Необходимо модернизировать белорусское политическое пространство таким образом, чтобы конструктивная оппозиция присутствовала в нем как необходимый элемент политической системы.

Теперь о том, почему демократия в Беларуси – не Золушка, но и не принцесса, почему в обществе не идут крутые политические реформы, почему вообще демократическая модернизация вызывает у многих настороженность и даже опасение. Во-первых, правящая элита известна своей осторожностью, приверженностью принципам консерватизма, который советует спешить не торопясь. Во–вторых, процесс политической модернизации тормозят не пустые подозрения. О чем говорит обширный опыт политической модернизации в постсоветских республиках, в странах так называемой арабской дуги? Демократическая оппозиция требовала начала реформ. Как только реформы начинались, немедленно следовали другие требования. И так по нарастающей, пока политический режим не превращался в руины. Идея демократической модернизации в современной политической и геополитической борьбе часто используется как инструмент взлома и сокрушения политической системы. Этим объясняется то, почему правящий класс страны воспринимает оппозицию, в лице ее наиболее шумных представителей, как «пятую колонну».

Бессмысленный радикализм оппозиционных маргиналов («никаких уступок и сделок, Карфаген должен быть разрушен!») лишь усиливает подозрения. Иначе говоря, модернизацию политической системы и системную адаптацию демократической оппозиции тормозят не беспочвенные опасения правящей элиты оказаться очередной жертвой демократического экспансионизма. Но на последних парламентских выборах большая часть оппозиции укрепила подозрения в своей искренности, когда объявила малопонятный «бойкот» и сошла с дистанции.

По-моему, оппозиционным лидерам надо поскорее изживать реваншистскую идею. А правящему классу есть смысл посмотреть на них не только как на контру (собрание рекрутов интригующего Запада), а попытаться понять эту социальную группу, возможно, даже увидеть людей, обладающих качествами, которые могут быть востребованы политической системой.

В любом случае надо когда–то начинать строить мосты. Другое дело, с чего начинать. Интуитивно кажется все просто, надо найти точки соприкосновения, для этого как нельзя лучше подходит диалог. Сегодня только ленивый не говорит о диалоге между властью и оппозицией. Мол, все просто – собрались за круглым столом, подискутировали – и дело пошло... Однако просто не получается, хотя попытки были. Одна из причин, почему между государством и оппозицией до сих пор нет толковой коммуникации, заключается в недостатке осознания ими как самой идеи диалога (его излишняя идеализация), так и того, какая практическая нужда в нем каждой из сторон. Дело в том, что оппозиция расколота и на роль лидеров там претендуют люди, с которыми, возможно, не о чем разговаривать...

Диалог – не панацея, но...

В оппозиционной среде к диалогу зачастую подходят с изрядной долей романтических ожиданий, упрощенно. Дескать, диалог способен свести на нет конфликт интересов, образумить политических антагонистов, причем при умелом его ведении настолько, что стороны сделаются едва ли не товарищами. Одним словом, диалог – политическая панацея, некое универсальное средство гармонизации всевозможных политических эгоизмов.

Посмотрим на нашу ситуацию. Оппозиция жаждет доступа к власти, полного или частичного. Добиться этого самостоятельно ей трудно, кишка тонка – мало структурных и финансовых ресурсов, слишком дезорганизована, велик дефицит электоральной поддержки. Основной козырь оппозиции – давление на официальный Минск Запада, который озабочен водворением на постсоветском пространстве неких либерально–демократических конструкций. Однако после событий 19 декабря 2010 года рычаги такого давления заметно уменьшились. У белорусской оппозиции, если говорить о ее возможностях в диалоге с властью, предположим, он начнется, мало козырей.

Теперь, в чем заинтересована правящая элита, ради чего она, по моему мнению, могла бы вести диалог с оппозицией? Прежде всего, ее кровный интерес заключается в сохранении общественного согласия и укреплении на его основе своих позиций. Бесспорно, белорусская оппозиция вносит в социальные настроения известную долю недовольства официальной политикой. Но уколы идеологического противника для правящего класса некритичны. С этим аспектом оппозиционного давления политический режим, контролирующий экономическую жизнь, справляется. Электорат, общественное мнение, информационные ресурсы преимущественно на его стороне. Запад при всем своем идеологическом неприятии белорусской политической модели и ее персональных олицетворений не может оказать решающее воздействие на статус–кво. Политическая, экономическая, моральная поддержка, которую официальный Минск получает от восточной соседки, придает уверенности в споре с внутренними и внешними оппонентами. В результате событий 19 декабря (атака на Дом Правительства и пр.) правящая элита была вынуждена произвести определенную переоценку ценностей в пользу еще более тесной интеграции с восточным союзником, активно включилась в строительство Евразийского союза, ОДКБ и других интеграционных структур на постсоветском пространстве. Сегодня в случае угрозы реванша она может рассчитывать на некую коллективную солидарность и даже помощь. Поэтому в первом приближении правящей элите нет острой нужды активно инициировать диалог с политическими оппонентами.

Не следует самообольщаться

В связи со сказанным могу предположить, что оппозицию, переживающую затяжной кризис стратегических оснований, если ее окончательно не покинуло здравомыслие, ожидает внутреннее саморазмежевание, которому будет предшествовать переоценка политических ценностей. В результате, вероятно, появятся два различных оппозиционных направления. Одно, назовем его представителей демократическими фундаменталистами, скорее всего, продолжит культивировать идеологию и практику радикальных методов борьбы. Представители другого направления, решившись произвести переоценку ценностей, сформируют курс на выработку стратегии конструктивного участия в системном политическом процессе, на его модернизацию посредством согласованных с правящей элитой политических реформ. Именно демократам–реформистам, скорее всего, предстоит наладить креативный диалог с правящим классом, не шарахаясь и не впадая в истерику от того, что этот класс вместо капитуляции, которую безуспешно пытаются навязать ему ультрадемократы, будет продолжать защищать свой интерес. Предполагаемый политический диалог будет выражением духа и воли той части элиты и контрэлиты, которая сознает, что время – универсальный и неотвратимый преобразователь всего сущего, что со временем в стране неизбежно изменится и обновится все.

Тем не менее правящей элите не надо самообольщаться и самоуспокаиваться, мол, впереди много времени и то, что не сделано сегодня, можно легко и без потерь наверстать завтра. Как было сказано, в первом приближении правящему классу нет острой нужды спешить начинать диалог с оппозицией. И все же при пристальном рассмотрении можно увидеть причины, по которым правящей элите, несомненно владеющей инициативой в отношениях с оппонентами, все–таки не стоит откладывать вопрос на послезавтра. Бесспорно, возможности контрэлиты реализовать собственную альтернативу нынешнему политическому курсу белорусской власти малы. Тем более электорат в большинстве своем поддерживает политическую систему. С этой стороны ей почти ничто не угрожает, ее внутреннее положение можно считать вполне стабильным и благополучным.

Однако вся штука в том, что сегодня вызовы не носят исключительно внутренний характер. И дело не только в том, что существуют государства, которые проявляют избыточную активность на белорусской политической сцене и время от времени, опираясь на контрэлиту, пытаются перековать белорусский политический режим на свой вкус, хотя это не особенно получается... Западом начат и стремительно набирает обороты фундаментальный интеграционный процесс планетарного масштаба, получивший название глобализации. Этот процесс проникает повсеместно и повсеместно нивелирует политические, экономические, культурные отношения.

Вестернизация под флагом глобализации

Движение к единению человечества приняло, пожалуй, необратимый характер. Спорить с самим явлением, пытаться воспрепятствовать ему — все равно что спорить с океаническим течением. Разорвать или хотя бы остановить развитие информационно–коммуникационных, технологических, межхозяйственных связей уже невозможно. Мир на наших глазах превращается, как принято говорить, в глобальную деревню.

Сомнение и неприятие вызывает у многих то, что ряд субъектов международной политики, блокировавшись между собой, безапелляционно навязывает планетарному процессу свой сценарий. Разумеется, речь идет о Западе, который шагает во главе этого процесса. Базовый принцип глобализации, как его понимают западные глобалисты, – эквивалентность, то есть равнозначность, равносильность, равноценность культур. Под этой маркой самая мощная на планете – западная – цивилизация (естественно, руководствуясь интересами западного сообщества) повсеместно стремится продвигать соответствующие стандарты и ценности жизни. Национальным государствам, обладающим культурной и политической самобытностью, глобализация, обратной стороной которой фактически является вестернизация, предлагает западный эквивалент культурной и политической организации. Отчасти это агрессивное навязывание ценностей и вызывает стойкое неприятие белорусов.

Тем не менее уклониться, подчеркнем еще раз, от этого процесса, какую бы критику и неприятие он ни вызывал, трудно. Особенно когда речь идет о Беларуси – стране, которая расположена в центре Европы, имеет общие с ней духовные корни, исторически поддерживала и поддерживает тесные отношения с западным миром (сегодня половину внешнеторговой выручки белорусский бюджет получает на западных рынках).

Острием западной стратегии глобальной модернизации является концепция «демократической модернизации» как универсальной политической ценности, которая имеет большое значение и потому должна быть обязательно установлена там, где политические порядки, по мнению глобалистов, не соответствуют западному демократическому эталону. В качестве средства политической модернизации практически повсеместно используются технологии так называемых «цветных революций». Непосредственной проводницей их обычно выступает радикально настроенная, пользующаяся поддержкой какой–то части населения, внесистемная оппозиция. Так было в ряде постсоветских республик, испытавших демократическую модернизацию, так происходило в странах Северной Африки, внесистемная оппозиция возбуждала массовое недовольство, выводила толпы народа на улицу, раскачивала политическую обстановку до тех пор, пока политический режим не выбрасывал белый флаг.

Известно, что в Беларуси такой номер не прошел. Попытка «васильковой революции» уже была и провалилась. Белорусская оппозиция еле жива и не может рассчитывать на широкую мобилизацию электората.

Все так, в лобовой атаке нас не одолеть. Да только современные революционные технологии используют не столько методы электоральной мобилизации широких социальных слоев, сколько специфику психологии массового поведения людей, умелое манипулирование которой позволяет, опираясь на убежденное меньшинство, навязать ту или иную социально–политическую реакцию большинству...

Эффект мерцающих светлячков

Исследователями давно замечено, что поведению различных биологических популяций свойственна так называемая автосинхронизация. Особенность этого явления состоит в следующем. Если 5-10% представителей той или иной общности начинают совершать какие–либо действия синхронно, то их примеру автоматически следуют все остальные. Например, так ночью вспыхивают светлячки в Юго–Восточной Азии. Поначалу согласованность свечения отдельных особей слаба, система настраивается медленно. Но когда число светящихся светлячков достигает определенного уровня, картина резко меняется. Свечение быстро распространяется, автоматически заражая все скопление насекомых. В итоге примерно каждую секунду синхронно вспыхивают тысячи особей .

Автоматическая синхронизация поведения характерна различным биологическим популяциям (светлячкам, саранче, пчелам, птицам, лошадям, другим животным). Этот феномен также имеет место в человеческом обществе, во многом определяя массовое поведение людей. Вот как описывает психологию этого поведения Гюстав Лебон (1841-1931) – знаменитый французский психолог, социолог, антрополог и историк, основатель социальной психологии (ряд принципиальных утверждений его научного исследования «Психология народов и масс» положены в основу многих современных рекламных и политических технологий).

«В толпе идеи, чувства, эмоции, верования – все получает такую же могущественную силу заразы, какой обладают некоторые микробы. Это явление вполне естественное, и его можно наблюдать даже у животных, когда они находятся в стаде. Паника, например, или какое–нибудь беспорядочное движение нескольких баранов быстро распространяется на целое стадо. В толпе все эмоции так же точно быстро становятся заразительными, чем и объясняется мгновенное распространение паники. Умственные расстройства, например, безумие, также обладают заразительностью... Появление заразы не требует одновременного присутствия нескольких индивидов в одном и том же месте; оно может проявлять свое действие и на расстоянии, под влиянием известных событий, ориентирующих направление мыслей в известном смысле и придающих ему специальную окраску, соответствующую толпе. Это заметно особенно в тех случаях, когда умы уже подготовлены заранее отдаленными факторами... Поэтому-то революционное движение 1848 года, начавшись в Париже, сразу распространилось на большую часть Европы и пошатнуло несколько монархий. Подражание, которому приписывается такая крупная роль в социальных явлениях, в сущности, составляет лишь одно из проявлений заразы... Человек так же, как и животное, склонен к подражанию; оно составляет для него потребность... Управляют толпой не при помощи аргументов, а лишь при помощи образцов... Во всякую эпоху существует небольшое число индивидов, внушающих толпе свои действия, и бессознательная масса подражает им... Действие заразы настолько сильно и могущественно, что перед ним отступает всякий личный интерес» (Лебон Г. «Психология народов и масс»).

Новейшие исследования в области психологии массового поведения убедительно подтверждают тезис о том, что при определенных условиях и в определенный момент убеждение меньшинства становится мнением большинства.

Агенты изменения заражают большинство

Исследователи из политехнического института Ренсселера (Rensselaer Polytechnic Institute) при спонсорской поддержке лаборатории сухопутных войск США осуществляют огромный научный проект по изучению социальных связей. Американские ученые выяснили, что традиционное мнение большинства стремительно теряет свою силу и вытесняется мнением убежденного меньшинства, как только им заражается 10% населения. Остановимся на результатах исследования подробнее. Они опубликованы 2. 06. 2011 года на сайте журнала Physical Review E в статье, которая называется «Единодушие в обществе, созданное под влиянием убежденного в своих взглядах меньшинства» .

«Когда количество приверженцев идеи переваливает за 10%, – констатирует исследователь Болеслав Шимански, – убеждения распространяются с космической скоростью». Ученый считает, что иллюстрацией этого вывода могут служить политические перипетии в Тунисе и Египте, где политические режимы существовали десятилетиями и «были внезапно свергнуты всего за несколько недель». Из анализа следует, что требуемый для влияния на большинство процент приверженцев какого–либо мнения – величина более или менее постоянная, не зависит от характера сообществ.

Добиваясь максимальной достоверности выводов, ученые построили компьютерные модели различных видов социальных сетей. Сначала были сформированы сетевые сообщества. Затем ученые «впрыснули» в них некоторое число убежденных людей. Стоило только этим уверенным в своих взглядах людям стартовать со своей информацией и завязать общение в сетях с носителями традиционных взглядов, как мнение большинства начало изменяться и таять.

«Как только эти агенты изменения начинают убеждать все больше и больше людей, ситуация меняется, – говорит один из авторов доклада Самит Шринивасан. – Сначала люди начинают сомневаться в своих собственных взглядах, а потом полностью принимают новые идеи и даже распространяют их».

Таким образом, чтобы реализовать революционный проект в той или иной стране, его авторам вовсе не обязательно тратить колоссальные усилия на фронтальное противостояние с политическим режимом, защищающими его государственными институтами и тем более изощряться в аргументации, чтобы перетащить на свою сторону весь электорат. Согласно логике современных революционных технологий в стране, «приговоренной» к «модернизации», необходимо иметь некий передовой политический отряд радикально настроенных активистов (своего рода политический спецназ), нацеленных на тотальную критику политического режима, способных совершать те или иные антисистемные действия.

Иначе говоря, стратегическая задача этого спецназа – создавать и распространять образцы антисистемного поведения, всячески способствовать накоплению в обществе потенциала автосинхронной негативной реакции на существующую власть. Когда такой потенциал достигнет известного уровня, бессознательное заражение антисистемным духом примет массовые размеры, толпа «светлячков» вспыхнет автоматически и в короткий срок. Режиссерам останется только направить образовавшуюся энергию революционного негативизма на добивание политического режима.

Очевидно, что на роль такого рода спецназа наилучшим образом подходит несистемная оппозиция. Оторванная (или отлученная) от системной политической практики, прижатая материальной нуждой (правящей элите до этого, как правило, нет дела), она неизбежно пересекается и вступает во взаимодействие с силами, которые озабочены демократической модернизацией...

В зеркале социологии

Как часть коллективного социального тела человек идет за коллективным бессознательным. При определенных условиях именно коллективное бессознательное начало побуждает его забывать о собственном осознанном выборе (например, на избирательном участке) и поддаваться внушениям толпы, тем настроениям, которые распространяются среди публики силами, сознательно конфликтующими с интересами политической системы. 10% сторонников таких сил, будучи целенаправленно задействованными для того, чтобы передать массам образцы антисистемного поведения, способны вызвать агрессивный резонанс во всем обществе. Бессознательная масса, повинуясь инстинкту подражания, в какой–то момент может начать вести себя в унисон с 10% социальных радикалов, взявшихся раскачивать лодку.

В Беларуси предпосылок для этого мало. Большинство политиков и аналитиков оценивает возможности белорусской оппозиции, мягко говоря, как скромные. Прошедшие в сентябре парламентские выборы подтверждают это, мест в Парламенте она не приобрела, ее призывы к бойкоту электорат в массе своей проигнорировал.

Зарегистрированный в Литве Независимый институт социальных, экономических и политических исследований (НИСЭПИ) по горячим следам парламентской кампании провел социологический опрос населения. Согласно полученным результатам (в главном они совпадают с официальными данными) 17,4% респондентов проголосовали досрочно (18-22 сентября), а 49% – 23 сентября. Ответили, что бойкотировали выборы, – 9,6%, еще 24% сказали, что не участвовали по иным причинам.

Эти цифры говорят сами за себя, оппозиция в очередной раз обнаружила свою неэффективность, неумение влиять на настроения людей. Тем не менее, если верить исследованию, примерно десятая часть опрошенных (!) выборы бойкотировала. По сравнению с теми, кто проигнорировал оппозиционную акцию и проголосовал, это, безусловно, ничтожно мало. Однако надо отдавать отчет в том, что 9,6% те, кто сознательно (!) отозвался на призывы к бойкоту – это вполне возможный мобилизационный ресурс для распространения образцов антисистемных действий, запуска технологии автосинхронизации протестного поведения. Все это говорится, естественно, гипотетически, поскольку практические расчеты, которые делались в офисах оппозиции, на практике оказывались неспособными к воплощению.

Способы существования

Иначе говоря, оппозиция сейчас не способна выиграть битву за электорат. Но кто поручится, что, оставаясь в маргинальном политическом секторе, она не соблазнится возможностью (разумеется, при интеллектуальной и материальной опеке внешних игроков) задействовать в борьбе с системой, так сказать, стартовый ресурс «светлячков–поджигателей»?

Если ситуацию рассматривать под таким углом зрения, деятельность несистемной оппозиции, даже такой депрессивной, как наша, совсем тщетной не покажется. Опираясь на союзников извне (ЕС и США), она так или иначе культивирует почву, то есть понемногу готовит и распространяет образцы антисистемных действий для того, чтобы сработал принцип автосинхронизации.

Таким образом, возможность эксцессов вроде «площади», «майдана» или чего–то еще, что знаменует выброс протестной энергии, среди прочего коренится в самом — исключительно внесистемном — способе существования контрэлиты. Вероятность протестных рецидивов, скорее всего, будет сохраняться, пока этот способ существования и далеко не всегда правильные практики, царящие на политическом поле, не усовершенствуются.

Элита, контролирующая политическую жизнь страны, не может не отдавать отчета в том, что императивы глобализации, сколь бы негативными они ни представлялись, проигнорировать или обойти стороной сложно. Современный политический процесс, по крайней мере в пределах западного мира, Европы, сосредоточен на институциональном укоренении демократических стереотипов жизни. Спорить с этой тенденцией трудно. Продуктивнее действовать на ее опережение.

Насколько можно судить, правящий класс сознает принципиальное значение политической модернизации, ее плюсы и минусы. Выступая на упомянутом выше совместном заседании Палаты представителей и Совета Республики, Президент по этому поводу сказал: «Я очень бы хотел надеяться, и я сторонник этого, чтобы Парламент пятого созыва приступил к некоей модернизации нашей политической системы». Президент отметил, что выборы все же целесообразно проводить по мажоритарному принципу, не прибегая к выборам по партийным спискам, так как партийная система в стране еще не развита, ее еще предстоит развивать. Выступая 16 октября 2012 перед представителями российских СМИ, Александр Лукашенко снова коснулся темы политической модернизации. «Дальше, может быть, и надо идти к этой партийной системе. Мы этот процесс не сдерживаем. И я пообещал, что я не буду подталкивать процесс формирования политических партий к созреванию, но, по крайней мере, я не буду этому препятствовать. Даже буду его поддерживать».

С его точки зрения, карт–бланш на участие в системной политической работе должны иметь партии и общественные организации конструктивной, патриотической направленности, в частности, Коммунистическая партия Беларуси, Республиканское общественное движение «Белая Русь». Логика этого предпочтения вполне очевидна и понятна.

Почему промахнулся Анатолий Левкович

Если говорить о включении политических и общественных структур в жизнь политической системы, названные организации отчасти уже вовлечены в системную деятельность. Их члены – сторонники и частью непосредственные носители власти – вошли в состав нового Парламента. Но они не имеют прямого отношения к идее системной оппозиции реформистского толка, которая своей деятельностью могла бы нейтрализовать потенциал радикальной части несистемной оппозиции. Чем дольше оппозиция остается отлученной от системной работы, тем выше вероятность того, что ее поведение будет носить рецидивирующий характер. Иначе говоря, вытесненная на обочину, она по причинам, изложенным выше, почти с необходимостью становится генератором маргинальной энергии, которая служит источником протестного соблазна в обществе. В соответствии с природой несистемной оппозиции на сцену неизбежно выступает фактор, который Гюстав Лебон называет «заразой».

Заметим еще раз, поощряемый извне этот фактор способен, образно говоря, резко обострить «эпидемиологическую» обстановку, спровоцировать автосинхронизацию роста революционного радикализма в массах. Встраивание контрэлиты в системный процесс, приобщение ее к стратегии реформизма – это эффективный способ канализировать или, по крайней мере, ослабить энергию оппозиционного максимализма, оградить общество от протестных эксцессов, при этом не отказываясь от развития (модернизации) политической системы.

Несложно представить, по какому сценарию могли сегодня разворачиваться политические процессы в соседней России, если бы лидеры КПРФ заседали не в Государственной думе, а в каком–нибудь координационном совете оппозиции и вместе с лидером Левого фронта Сергеем Удальцовым призывали россиян к уличным акциям. При всем неоднозначном отношении к правящей элите России надо отдать ей должное: на нынешнем этапе она, руководствуясь политическим расчетом, нашла точки соприкосновения с реформистски настроенной конструктивной частью контрэлиты. Доминирующая в Государственной думе партия власти «Единая Россия» достаточно мирно уживается с респектабельными оппозиционерами из КПРФ, «Справедливой России», ЛДПР.

В Беларуси респектабельной оппозиции пока нет. В этом вопросе прошедшие парламентские выборы ничего не изменили, оппоненты власти не получили даже минимальной системной аккредитации. С моей точки зрения, отсутствие в стране выборов по партийным спискам (пропорциональной системы) – отнюдь не главная причина тому, как полагают многие эксперты. Основное – между правящей элитой и контрэлитой нет консенсуса относительно того, в каких рамках должен протекать политический процесс, чтобы удовлетворять обе стороны. Именно поэтому попытки некоторых оппозиционных политиков и их сторонников сменить несистемную стратегию политической борьбы на системную, следовать реформистской парадигме политической модернизации пока ничем не увенчались.

Характерный пример – усилия экс–председателя БСДП (Грамада) Анатолия Левковича, который попытался направить эту партию в русло, как теперь принято говорить, конструктивной деятельности, сочетающей интересы социал–демократии и системной политики. Трехлетние усилия значительного успеха не принесли. Отсутствие внятных и публично оглашенных принципов, на которых могут строиться неконфронтационные отношения между правящим классом и оппозицией, застопорило процесс. Партийная элита Грамады, не получив внятного сигнала, не понимая, куда этот процесс поведет и чем обернется (какие издержки могут быть), устроила Левковичу обструкцию и в конце концов подвергла остракизму. В свою очередь, представители политической системы, чиновники, так или иначе занимавшиеся инициативой Левковича и компании, не имея на руках общего политического решения, не обладая ясными рамочными представлениями о том, какая может быть польза от этой инициативы, куда вообще пойдет процесс, если Грамада откроет новую страницу в политической архитектуре белорусской оппозиции, тоже тормозили...

Общий язык

Итак, суммируем сказанное. Белорусской правящей элите, по моему мнению, предстоит развивать и претворять в жизнь концепцию конструктивной системной оппозиции. Признание целесообразности появления в Парламенте общественных и политических структур, лояльных власти, — верный шаг в этом направлении. Идя по пути политической модернизации, не менее верным будет декларировать и помочь подготовить практическую почву для деятельности реформистски ориентированной части контрэлиты в системном политическом поле. Во–первых, это отвечает запросам какой–то (пусть и не слишком значительной) критической части общества. Кто–то должен артикулировать и продвигать ее интересы на уровне политических отношений. Пусть этим занимается ответственная системная оппозиция, претендующая на реформу, а не переворот политической системы.

Во–вторых, появление конструктивной системной оппозиции естественным образом лимитирует маргинальную деятельность непримиримых политических сил, ограничит проявления радикализма, направит протестную энергию, которая в том или ином объеме присутствует в каждом обществе, в русло реформистской идеологии. Работая с конструктивной оппозицией, правящая элита разделит с ней бремя защиты политической системы от атак со стороны радикалов, поощряемых извне. Кроме того, выход на политическую сцену системной оппозиции будет знаменовать основательную политическую модернизацию белорусского общества в соответствии с императивами европейской политической культуры.

Появление в политической жизни Беларуси респектабельной оппозиции, понимающей позитивный смысл компромисса между элитой и контрэлитой, пока остается проблемой. Собственно, успех в ее решении будет означать серьезный прорыв в деле политической модернизации общества. Трудность состоит в том, как элите и контрэлите обрести взаимное понимание, как начать совместно работать над политической модернизацией во имя успешного развития Беларуси. Отношения обоих акторов запутанны, но не безнадежны. Чтобы избежать дальнейшего запутывания, прежде всего надо отказаться от застарелых или упрощенных понятий и определений.

Иными словами, конструктивного взаимодействия между элитой и контрэлитой не получится, пока не будет реформирован язык их общения. Еще знаменитый Конфуций утверждал, что любые реформы начинаются с исправления имен, без этого добиться успеха сложно. Сформулируем резче: не модернизировав словарь, которым пользуются основные игроки политического поля, преждевременно говорить о модернизации политической системы (о приобщении к ее работе контрэлиты). Ангажированный политической конъюнктурой рассудок на пару с речью выковали идеологический обруч, при помощи которого наше сознание собирает и фиксирует политическую действительность в том виде, который, как признают игроки, пора обновить.

Поэтому разговор на тему модернизации политического процесса следует начинать с дискуссии о словах, цементирующих старый порядок отношений. Не достигнув консенсуса относительно словаря, его новой редакции, трудно надеяться, что телега покатится быстро. Возьмем идею политической модернизации. Оппоненты власти охотно рассуждают о том, что политическая система должна быть обновлена, усовершенствована и прочее. Но как–то забывают поднимать тему модернизации самой оппозиции, сросшейся с конфронтационной риторикой и соответствующим стилем поведения.

Куда идти

Другой аспект обсуждения идеи политической модернизации – ее пути и средства. Можно сколько угодно говорить о приобретении оппозицией системного места, но это вряд ли случится, пока оппозиционные политики во главу своих проектов будут ставить радикальные идеи. Как сказано выше, невозможно представить, что правящая элита согласится на системное сотрудничество с силами, которые брутально хотят совершить переворот в системе. Кому охота пускать козла в огород?

Конечно, можно вести речь о долженствовании, как делают некоторые оппозиционные стратеги. Мол, оппозиция должна быть сильной настолько, чтобы суметь заставить политический режим сесть за стол переговоров на ее условиях. К сожалению или к счастью (кому как нравится), подобные рассуждения — не более чем фантазии. Со стороны оппозиционных лидеров (тех, кто призывает власть к некоей всеобъемлющей демократизации) глупо и безответственно изначально выставлять ультимативные максималистские требования, удовлетворение которых фактически означало бы их победу. Хочет или не хочет кто–то, ему все равно придется вспомнить народную мудрость, которая гласит: амбиции должно соразмерять с нашими амунициями.

Содержательный диалог и конструктивное взаимодействие между элитой и контрэлитой по поводу политической модернизации требуют как минимум еще нескольких предварительных согласований. В частности, нужен консенсус относительно того, что вкладывать в понятия «оппозиция» и «демократия». Сложно отрицать, что уровень общественного авторитета белорусской оппозиции, особенности ее политического поведения и взаимодействия с внешними акторами, дают определенное основание говорить о ней как о «пятой колонне». Однако если акцентировать только эту характеристику белорусской оппозиции, она не должна получить и никогда не получит места в системной политике в качестве законного субъекта. Вот поэтому я так часто употребляю слово «конструктивность».

Общественное согласие и необходимость преодоления условий, воспроизводящих политическую конфронтацию в обществе, подсказывают, что определение оппозиции нуждается в обновлении. Трактовка этого понятия не должна абстрагироваться от системной роли оппозиции. При всей сомнительности поведения многих ее персоналий в ней тем не менее проявляется дух контрэлиты, за которой стоит часть (пусть не очень значительная) граждан. Как носители альтернативного осознания социальной практики и эти граждане, и их авангард – контрэлита – вполне естественные и легитимные участники политической жизни. Вовлеченные в конструктивную политическую работу, они, несомненно, важны для более эффективного общественного развития страны.

Короче говоря, не только обновленное понятие – но и смысл! – оппозиции должны содержать позитивную коннотацию. Еще придется понять, из каких источников она может существовать. Как уже отмечалось, в силу ряда причин она зачастую адресуется к иностранным институтам и учреждениям, тем или иным образом заинтересованным в том, чтобы проводить собственную политику в Беларуси и втягивать ее в собственные орбиты.

Деловой и искренний диалог

Наконец, элите и контрэлите чрезвычайно актуально совместно исследовать рамки интерпретации политического феномена, который принято называть демократией. Правящий класс и его оппоненты достаточно единодушны в том, что белорусское общество должно развивать демократические институты. Однако очевидно, что стороны вкладывают в понятие демократии неодинаковое содержание.

О чем следует помнить, предпринимая усилия, чтобы установить некую общую платформу толкования демократических ценностей? Универсальное содержание идеи демократии, к которому апеллируют ее современные апостолы и миссионеры, нигде и ничем не подтверждено, оно не является теоретически или практически доказанным фактом, о нем не сказано ни в каких анналах. Природа этого явления заключается преимущественно в особенностях общественного развития западной цивилизации. Западное мышление сформировало представления об универсальных ценностях бытия и посредством культурной экспансии, философских, теологических дискурсов распространило их в мире. Концепция Запада о том, что демократия имеет универсальное (общечеловеческое) значение, опирается на разработанный еще древними философами постулат о том, что разум (логос) – некая привилегированная сущность бытия, которой подчиняются – и боги, и люди. В этом качестве разум обладает универсальным (всемирным) значением, и содержащиеся в нем логические критерии дают нам надежное основание для того, чтобы отличать истинное содержание от ложного. Смысл идеи демократии, определенный на основании рациональных критериев и исторически сложившихся политических привычек западного общества, западное политическое мышление считает абсолютным и непреложным для всех живущих на Земле. Однако такая точка зрения – не более чем самонадеянное допущение. То же западное мышление в его современной – постмодернистской – версии достаточно агрессивно и убедительно критикует логоцентризм классического западного мышления и настаивает на том, что в бытии нет никаких привилегированных, обладающих верховенством и вселенским значением сущностей. Картина бытия, которую мы знаем и лелеем, создана нашим рассудком в союзе с нашей речью. Мир, если отвлечься от его рассудочного нивелирования и привычного нам синтаксиса, не однороден, а разнороден. По крайней мере, в нем нет того, что сообщало бы ему всеобщность и универсальность. Ценности – не универсальные, а конвенциональные явления человеческого общежития. Демократия – одно из таких конвенциональных явлений. Из того, что в Вашингтоне и Брюсселе договорились понимать демократию так, как они ее понимают, еще не следует, что Минску, или Киеву, или Пекину заказано понимать демократию как–то иначе...

Итак, последуем совету мудреца, подступаясь к тому, что называется политической модернизацией, подумаем над исправлением имен. Времени для этого – до следующих парламентских выборов (то есть четыре года). По мнению Президента, это срок достаточный для глубокого обдумывания и всестороннего обсуждения избирательной системы. «Думаю, что к подобной дискуссии можно привлечь все наши общественные силы, всех желающих, в том числе и оппонентов действующей власти» (11.10.12). Как можно понять из этих слов, правящий класс не исключает деловой диалог. Надо надеяться, готовится к нему и трезвомыслящая часть контрэлиты. Главное – не опоздать!

Беларусь сегодня