В 1994 году Беларусь избрала первого Президента страны. Подавляющее большинство голосов – более 80 процентов – было отдано депутату Александру Лукашенко и он
приступил к
работе. Каковы были первые шаги новой власти? Первые успехи и ошибки. Об этом – в третьем фильме из цикла «Новейшая история Беларуси»
100 дней первого Президента Беларуси газеты отмечали броскими заголовками. «Советская Белоруссия»: «Хождение Лукашенко за три горя, или небесспорные, но откровенные мысли о первых ста днях Президента Беларуси». «Республика»: «100 дней президентства… цены взлетали…зайчик падал…министры теряли портфели…но народ надежды не терял…». Критические заголовки передавали атмосферу критической эпохи.
Это было в октябре 94-го. Это были первые, достаточно поверхностные итоги трех месяцев работы новой власти. Что можно было сделать за 100 дней? Оценить ситуацию, составить программу первоочередных действий и сделать первые шаги. В ситуации 94-го года – это были действия пожарного характера.
Сергей Линг, заместитель премьер-министра Республики Беларусь в 1994-1996 годах: «Мы тогда выполняли роль пожарников. Мы тушили пожар, который загорелся в нашем доме. Тут лозунги «Туши пожар!» были не к чему. Нужно было хватать ведро и заливать этот пожар. Нужны были конкретные действия. А потом уже заниматься совершенствованием».
Для работы в таком экстренном порядке нужны были специалисты высокого класса, опытные управленцы. У Президента к моменту вступления в должность была команда единомышленников, но составить правительство только из этих верных людей было невозможно.
Владимир Егоров, председатель КГБ Республики Беларусь в 1994-1995 годах: «Надо было иметь новую команду, но ее не набиралось из того состава кадров, которыми располагала страна. Он брал в команду ему известные кадры, приходили новые, которые стали занимать посты министров. Но все больше это были кадры, уже работавшие в правительстве, но себя не запятнавшие ранее».
Сергей Линг, заместитель премьер-министра Республики Беларусь в 1994-1996 годах: «У него было два пути: либо всех из команды поставить на крупные должности, либо пригласить кого-то на эти должности. Он был сильным экономистом. Я это понял, когда стал с ним общаться. Это было заметно еще в то время, когда Лукашенко не был Президентом. Он оценил на макроуровне, что с одними молодыми энтузиастами из его команды проблемы решить будет невозможно. И тогда он пригласил людей из старой идеологической прослойки, например, меня и Мясниковича. Он взял в команду тех людей, которые могли притормозить процессы дестабилизации».
Михаил Чигирь, премьер-министр Республики Беларусь в 1994-1996 годах: «Я думаю, правительство было сформировано удачно, и свои функции оно выполняло вполне прилично».
Без сомнения, новое руководство страны до победы на выборах не обладало всей полнотой информации о состоянии дел в белорусской экономике. Экономика определяла настроение в обществе и она была в тяжелом состоянии.
Хроника: Александр Лукашенко, Президент Беларуси: «Дорогие соотечественники, уважаемые депутаты, зарубежные гости! Мое обращение к белорусскому народу связано с критической обстановкой дел в стране. Я ответственен за судьбу моего народа. Не хочу драматизировать, однако положение в экономике приблизилось к кризисной черте, за которой встанет вопрос о выживании нации».
Владимир Шимов, профессор, министр экономики Республики Беларусь в 1996-2002 годах: « Чтобы конкретным быть, мы потеряли к началу 1995 года 35 % валового внутреннего продукта, столько же по объемам производства промышленной продукции, примерно 22 % по сельскохозяйственному производству, и 52 % мы потеряли по инвестициям. Это с одной стороны. То есть потенциал экономический сжимался. Во-вторых, у нас всегда были экспортно ориентированная экономика, и жили за счет того, что продавали конечную продукцию на внешних рынках, объемы, естественно, товарооборота внешнего резко уменьшались, а это отражалось и на валютном состоянии страны, и на бюджетном положении, резко упали реальные доходы населения».
Михаил Чигирь, премьер-министр Республики Беларусь в 1994-1996 годах: «Используя административную систему, мы пришли к такой ситуации, когда обеспечение населения осуществлялось жестко по карточной системе, товары длительного пользования -- только по распределению, товары народного потребления, значит, швейные машины, куртки, ведь все было по талонам. Та же самая водка, в которой 80 % в цене акцизов, тоже реализовывалось по талонам, не говоря про сахар, муку и т.п. Поэтому, ситуация была архисложная, было понятно, в принципе, что делать и как выходить из этой ситуации, и, вы знаете. Надо было принимать непопулярные решения, они и принимались».
Георгий Бадей, министр по управлению государственным имуществом Республики Беларусь в 1994-1995 годах: «Самое главное из проблем, я бы сказал, это гиперинфляция, которая, в общем-то, в то время было в Беларуси в период с 90-го по 94-ый год. Ну, достаточно сказать, что уровень инфляции в 1994 году был примерно 30 % в месяц. Т.е. ежемесячно, ну будем говорить, сбережения, вклады и деньги наши дешевели на 30 %, т.е. теряли покупательскую способность. И это была самая большая проблема. Что касается работы отраслей народного хозяйства, то в тот период Беларусь выглядела более стабильно, с точки зрения и промышленного производства, по сравнению конечно с другими государствами СНГ. Падение ВВП в 94-м году, по сравнению с наиболее удачным 90-м годом, в Беларуси было лишь 27 %».
В этих условиях необходимо было сделать выбор, определить экономическую модель. Это было не просто. С одной стороны, представители советской экономической школы предлагали консервативные методы, с другой – Международный валютный фонд соглашался предоставлять кредиты обескровленной белорусской экономике при условии проведения реформ по методу шоковой терапии. Уже 28 июля (практически через неделю после вступления Лукашенко в должность) в Минск прибывает управляющий директор-распорядитель Международного валютного фонда Мишель Камдессю.
Павел Дик, министр финансов Республики Беларусь в 1994-1997 годах: «Каждая миссия, начиная с 1992 года, как бы торопила республику в принятии конкретных рыночных решений, вот о которых мы говорили: отпустить на свободу курс, отпустить цены, свободные тарифы на ЖКХ – один из камней преткновения. Безусловно, республика не могла наращивать доходы населения, чтобы обеспечивать, ну, скажем так, предоставление услуг и оплату товаров полностью по рыночным ценам. Вот здесь можно сказать, что их рекомендации носили жесткий характер».
Сергей Линг, заместитель премьер-министра Республики Беларусь в 1994-1996 годах: «Они вот: давай быстро. Я говорю: что быстро? Быстро цены отпустить, пенсии и прочее на самоокупаемость, никаких дотаций не давать, сельское хозяйство без дотаций ЖКХ – на всю катушку. И это надо было сделать быстро и шоком. И я говорю, ну и что? И какое правительство усидит на своем месте после этого, и какая власть у нас будет, если мы все сделаем по вашим рецептам? Нас же разнесут в пух и прах. Разве можно делать аграрную реформу? Колхозы долой. Я говорю: милые мои, на колхозах сегодня все висит: и дорога, и водопровод, и пенсионер, и школа и магазин».
Возможно, в других условиях рекомендации МВФ и были бы приняты в полном объеме. Но еще не высохли чернила предвыборных программ. Лукашенко, обещал народу социально ориентированную политику. Перед глазами был пример шоковой терапии в Польше.
Владимир Русакевич, заместитель председателя Верховного Совета 12 созыва Республики Беларусь в 1994 году: «Польские делегации приезжали к нам постоянно. Помню, они приехали на празднование Первомая. Но не из-за праздника, а в магазины. Поляки скупали все, что было на наших прилавках, даже медную проволоку и тазы. Просто загружали машины товарами и увозили. В Польше был кризис и огромная инфляция. Поэтому они старались потратить те копейки, которые у них были, чтобы они не успели окончательно обесцениться».
Тем н
е
менее, Беларусь не могла не учитывать опыт соседних стран.
Ситуация в Беларуси и в Польше, или скажем, в Беларуси и в России значительно отличалась.
Но и в Польше, и в России уже были попытки обуздать экономический кризис. Уже были известны фамилии экономистов, работавших в этом направлении. На слуху были
громкие
программы. Появляется информация, что белорусская сторона для стабилизации экономики готова привлечь экспертов, работавших над российской программой «500 дней».
Григорий Явлинский, председатель Российской демократической партии "ЯБЛОКО": «Вообще все программы -- это вещь особенная. Я однажды беседовал с иностранными специалистами, которые приезжали в Россию, чтобы со своими советами. Я однажды был в Давосе и там, перед многочисленными иностранными представителями рассказал один случай. В царской России инженеры, которые строили мост, после окончания строительства, становились под мост и ждали, пока проедет первый поезд. Это говорит о том, что заниматься проблемы конкретной страны или давать советы должен человек, который в этой стране живет, а не приезжий, чтобы он мог нести ответственность за это. Я тогда так и сказал Александру Григорьевичу: пусть вашу экономику поднимают люди, которые живут и работают в Беларуси и несут за это ответственность».
Президент Лукашенко поручает белорусскому правительству разработать программу первоочередных мер по выводу экономики из кризиса. В просторечии она известна как антикризисная программа.
Сергей Линг, заместитель премьер-министра Республики Беларусь в 1994-1996 годах: «Я знал многих людей, которые говорили: а теперь все можно, что не запрещено, рынок сам все отрегулирует. Но вот мы видим, что он отрегулировал. Поэтому вывод такой, что на этом этапе реформ не должна снижаться роль государства. Формы вмешательства должны меняться. Не надо командовать мелочами. Но экономическая политика, экономические условия, экономические рычаги должны быть капитальными. Кадровая политика, все это должно применяться. Потому что так иначе ни преступность не обуздаешь, ни потоки не отрегулируешь, ни направления не определишь, ничего нельзя сделать».
Владимир Шимов, профессор, министр экономики Республики Беларусь в 1996-2002 годах: «Произошла как бы смена доктрины, либеральная модель 92-94 годов менялась на марше, на модель усиления роли государства в экономической и социальной жизни страны и на разработке действенных механизмов регулирования. Я бы сказал, шел интуитивный поиск и правительства и значит, главы государства, было понятно, без усиления государственного регулирования почти проблему решить нельзя».
Михаил Мясникович, заместитель премьер-министра Республики Беларусь в 1994-1995 годах: « И я считаю, что та выработанная антикризисная программа 1994-го года, благодаря политической воле Лукашенко, это была первая программа в условиях суверенной Беларуси, которая реализовала поставленные цели и задачи.
В первую очередь – это национальная валюта, это формирование институтов государственной власти и управления, это наши военные дела, это закрепление приоритетов в международной политике, многовекторность нашей политики, с приоритетом, конечно, на союз с Россией и в рамках СНГ. И главное – надежда на свои собственные силы. Потому что в начале 90-х годов, конечно, это было все так, что "Запад нам поможет". Никому Запад не поможет, и никому Запад не помог, так сказать бескорыстно».
Осенью 1994-го года главный банк страны придает белорусскому рублю особый статус. Теперь это не просто «зайчик», а национальная валюта – символ суверенного государства. Расчеты в другой иностранной валюте на территории Беларуси запрещаются.
Юрий Дракохруст, корреспондент радио «Свобода»: «Ведаеце, першыя крок i каманды Лукашэнк i , асаблiва эканамiчныя, былi вельмi станоўчыя. Вось да нашай размовы пра гэту няпэўнасць наменклатуры. Да яго наменклатура, нават, баялася, што называецца, назваць, кошку кошкай, назваць разлiковы бiлет Нацыянальнага банку Беларусi беларускай нацыянальнай валютай. Здавалася, як гэта? Як гэта , мы ад расiйскага рубля адарвемся? Ужо Расiя выкiнула Беларусь iз рублевай зоны, а ўсе баялiся. А Лукашэнка правiльна зрабiў. Адно з першых рашэнняў Лукашэнкi было прызнанне беларускага рубля беларускiм рублем, т.е. кошку кошкай. Вельмi правiльным, хаця i балючым, i непапулярным крокам была лiбералiзацiя цен на хлеб у 19 94 годзе. Праводзiлiся яшчэ шэраг рэформаў, пра што сведчыла тагда i шчыльнае супрацоўнiцтва с МВФ. Вельмi такой дзiўнай з'явай, асаблiва на фоне дзiкай iнфляцыi пачатку 90 -х гадоў была стабiльнасць беларускага рубля у 19 95 годзе. Курс не мяняўся год. I гэта, шчыра скажам, правiльна скажам, гэта заслуга не толькi спадара Станiслава Багданкевiча, старшынi Нацыянальнага банка, i Лукашэнкi таксама».
Антикризисная программа не могла в одночасье решить все экономические проблемы. Но она позволяла сделать передышку. Давала возможность проанализировать ситуацию и откорректировать ошибочные решения. Серьезной корректировке подверглась программа приватизации, принятая правительством Чигиря.
Георгий Бадей, министр по управлению государственным имуществом Республики Беларусь в 1994-1995 годах: «Приватизация должна была у нас завершиться примерно, по крайней мере, чековая приватизация, должна была завершиться уже в 1996 году, если мне память не изменяет. Но уже в 1994 году, к осени, была принята, предпринята первая попытка вообще остановить приватизацию. Было подготовлено несколько проектов указа различными организациями, где предусматривалось вообще приостановить приватизацию. Слава Богу, что эти предложения не нашли поддержки и Президентом в конце концов был подписан указ о совершенствовании приватизации. Совершенствовать ее нужно было, и это правильно. Но, тем не менее, процесс приватизации был заторможен».
Владимир Куренков, министр промышленности Республики Беларусь в 1994-1996 году: «Достаточно сказать, что я, хотя эту деятельность многие признают ошибочной, был один из немногих, который высказался против первой масштабной программы приватизации, предложенной правительством Чигиря в 1994 году. Я в открытую на Совмине выступил против такой программы приватизации, хотя ряд моих коллег, в том числе и тех, кто уже не работает, тогда и сейчас открыто меня за это критикуют, но я не могу признать программу и признать ее сегодня, когда предлагалось начинать с лакомых кусков, когда еще в стране не налажен был рыночный инструментарий. Еще весов рынка не было, а мы уже начинали с лакомых кусков белорусской промышленности, с этим я не согласен был».
В середине 90-х годов из-за быстротечности общественно-политических процессов приватизация воспринималась как приток инвестиций, внешние кредиты – как международная помощь. Мало кто понимал, что приватизация, особенно иностранными компаниями приводит к потере национальной собственности, а кредиты и займы – это обыкновенные долги, которые надо отдавать с процентами.
Сергей Линг, заместитель премьер-министра Республики Беларусь в 1994-1996 годах: «Я рад, что мы не взяли кредит Международного валютного фонда, потому что моим детям и внукам не придется его отдавать. Ведь сегодня у соседей у наших, вот молдаван взять, у них же больше двух миллионов долгов на их население. Посчитайте, что это такое на душу. Возьмите ту же самую Грузию. Процент же растет, как снежный ком. Кто чем будет отдавать? А в Беларуси? В Беларуси правительство должно 30-35 долларов на душу населения. Это же можно за один год рассчитаться со всеми этими кредитами».
Михаил Мясникович, заместитель премьер-министра Республики Беларусь в 1994-1995 годах: «И даже те государства, которые получили большие заимствования из международных фондов, сегодня имеют не все блестящие результаты. Мы видим и в Латинской Америке, и в Центральной Европе и т.д. Поэтому надежда на собственные силы, последовательность в реализации намеченных целей, она позволила достичь достаточно серьезных позитивных результатов».
Спустя 10 лет Президент Лукашенко, выступая с ежегодным посланием в парламенте, вновь вспомнил, как откорректировал программу приватизации.
Александр Лукашенко, Президент Беларуси: «Еще раз хочу высказать свое мнение о приватизации. Я несколько лет назад был против этого и сейчас хочу сказать тоже самое. Из-за этого было много шума, особенно из-за объектов энергетики, нефтехимического комплекса, пивоваренной отрасли. Это ж лакомые куски экономики. Мы тогда не приняли массовую приватизацию, так сказать обвальную. Я еще раз хочу подчеркнуть – приватизировать крупные предприятия только за большие деньги, на открытых конкурсах. Чтобы это было в интересах народа. За бесценок никто ничего продавать не будет. И ни один чиновник не наживется на этом».
И сегодня, и в середине 90-х годов важные объекты белорусской экономики (возможность их приватизации) - проблема для Беларуси не только внутренняя, но и внешнеполитическая. В течение десяти лет это ярко проявлялось в белорусско-российских отношениях. Достаточно вспомнить длительную (и до сих пор не завершившуюся) историю приватизации белорусской газовой трубы. Уже в 1994-95 годах передача государственных предприятий в частные руки в России шла полным ходом. Сложившаяся к тому времени бизнес-элита присматривалась к крепким заводикам на территории Беларуси. Большие ставки на Беларусь в целом делал Кремль. После развала СССР территория нашей страны оставалась для России единственным надежным коридором на Запад. Возобновление разорванных связей было жизненной необходимостью и для Беларуси.
Михаил Чигирь, премьер-министр Республики Беларусь в 1994-1996 годах: «Мы были настолько вовлечены в разделение труда на всесоюзном уровне, что без поставок в Союз, то
бишь, в основном, в Россию, мы бы не смогли обеспечивать свои предприятия ни рабочими местами, ни финансами».
В 1994 году Союз с Россией был одним из пунктов предвыборной программы Лукашенко. Об этом же заявлял и
бывший премьер Кебич. В этой части, претендуя на пост Президента страны, они были равны перед избирателями, но не перед Москвой.
Российское руководство на президентских выборах делало ставку на Кебича. Еще бы – у Кебича в Москве были давние связи, здесь его хорошо знали. А Лукашенко для Кремля оставался темной лошадкой. Поэтому в Москве его победу восприняли уважительно, но без аплодисментов. И тем ни менее, именно Россия стала первой страной, куда белорусский Президент прибыл с официальным визитом. Уже 2 августа Борис Ельцин принимал в Александра Лукашенко в Кремле.
Вести переговоры с Россией было непросто. Лукашенко придерживался позиции -- суверенитет прежде всего. Не все договоренности времен Кебича укладывались в эту формулу.
Виктор Геращенко, председатель Центробанка России в 1992-1994 годах: «Я думаю, что в силу сложившихся взаимоотношений Черномырдина с Кебичем были более близкими, понятными. Лукашенко как новый человек, перешедший на желание укреплять суверенитет Беларуси был иногда более принципиально жесток в переговорах с российским руководством».
Важную роль играли военные отношения двух стран. Осенью 1996 года Беларусь передала России ракеты с ядерными боеголовками, не получив за это никакой компенсации, хотя по расчетам специалистов стоимость этого, еще советского оружия
превышала 5 миллиардов долларов.
На ядерном топливе, которое содержалось в оружии, мог бы в течение 10 лет работать реактор атомной электростанции. Кроме того, ядерное оружие на территории страны было серьезным аргументом в отношениях Беларуси со многими странами мира.
Позже президент Лукашенко замечал, что
ракеты «Тополь» заметно усиливали статус официального Минска на международной арене. Но в 1994 он должен был выполнять
данные страной обязательства.
Хроника: Александр Лукашенко, Президент Беларуси: «Понимаю, что выборы Президента в стране – учредительнице ООН и наследнице ядерного статуса Советского Союза не могут оставить равнодушным мировое сообщество. Беларусь впервые в мире отказалась от возможности реального обладания ядерным оружием. Подтверждаю стремление моей страны выполнить взятые его обязательства в соответствии с ранее заключенными договорами. Президент Беларуси будет стоять на страже Конституции и Законов Беларуси, выступать гарантом ее государственности и безопасности».
Отказ Беларуси от ядерного оружия приветствовался зарубежными странами. В декабре 1994 Александр Лукашенко участвует в саммите ОБСЕ (Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе) – тогда эта организация называлась СБСЕ (Совет по безопасности и сотрудничеству в Европе). Саммит проходит в Будапеште. Хозяева международного форума оказывают белорусскому Президенту особые почести.
Президент Генц пригласил Президента Республики Беларусь на прием и заметил, что Беларусь -- первая в мировой истории страна, которая добровольно и без всяких дополнительных условий отказалась от ядерного оружия.
В 1994-95 годах к первому Президенту Беларуси присматриваются во многих странах мира. Беларусью, как транзитной страной и единственным надежным союзником России, интересуются и на Западе, и на Востоке. Президент Лукашенко совершает зарубежные поездки в Россию и Китай, в Венгрию и США. Постепенно выстраивается многовекторная внешняя политика молодого государства. Но остаются нерешенными внутриполитические и экономические проблемы. В отсутствие Президента в стране происходят неожиданные события. Осенью 1994, вернувшись после лечения из Сочи, Александр Лукашенко обнаружил, что цены на социально-значимые товары значительно повысились. Раздается знаменитый приказ: «Цены назад!»
Михаил Чигирь, премьер-министр Республики Беларусь в 1994-1996 годах: «Когда Президент уезжал в командировку, я постановлением правительства менял цены и очень резко менял цены. После приезда были разборки очень большие».
Для эффективного проведения экономических реформ в стране выстраивается надежная система управления – президентская вертикаль. Но прежняя элита демонстративно препятствует усилению президентской власти. Против этого выступают Верховный Совет и Конституционный Суд. Во время очередной президентской зарубежной поездки
Конституционный суд приостанавливает введение «властной вертикали». Вернувшись в страну Александр Лукашенко требует, чтобы руководитель Конституционного суда явился на заседание правительства. Конфликт завершается компромисным решением -
Конституционный Суд
пересматривает свой вердикт:
упразднение местных советов по прежнему считается незаконным, но создание президентской вертикали
Конституции
соответствует
.
Михаил Сазонов, заместитель главы Администрации Президента Республики Беларусь
в 1994 год: «Ну, Верховный Совет был прошлого созыва, и там была достаточно серьезная оппозиция Лукашенко, как политику, поэтому в Верховном Совете опасались того, что усиление президентства, президентской вот этой вертикали, все, их полномочия обрезает в чем-то. Так и есть, но это объективный процесс, потому что республика, еще раз подчеркну, стала не парламентской, а президентской. Ну, и конечно, там политики такие достаточно, скажем, видные, которые тогда тоже претендовали же, вот были одними из кандидатов в президенты, проиграли. Они не хотели терять своего политического веса, который, в общем-то, при таких реформах, ну, существенно уменьшался».
Николай Войтенков, председатель Гомельского облисполкома в 1989-1994 годах: «Разница в том, что часто Верховный Совет, я бы сказал, уходил в политическую дискуссию, которая уводила от главного: от той проблемы экономической, которая стучала в дверь. Она уже стучала, в 1993, в 1994 году мы уже видели, как складывается ситуация, и далеко непросто складывается. И казалось бы, мы все за Беларусь, и все мы белорусы. Но вот это вот разночтение и разнопонимание, и разные взгляды не звали нас к общему, а, к сожалению, разъединяли».
Битва за президентскую вертикаль была не просто попыткой доказать, кто главнее. Вопрос стоял так: быть сильной власти в стране или не быть. Будет Беларусь управляемой страной или нация будет разъединена на почве политических разногласий.
Павел Шипук, председатель Гомельского облисполкома в 1994-1997 годах: «После путча 19-20 августа, я помню, был разгул демократии. Были постоянные политические баталии, когда кричали с трибуны о том, чтобы коричнево-красные убирались вон и все в таком духе. Поэтому принимать решения под возгласы было сложно, тем более решение хозяйственное, не популярное. Прошло время, и стало понятно, что решение было правильным. Подчинить вертикаль Президенту, чтобы была дисциплина».
Владимир Русакевич, заместитель председателя Верховного Совета 12 созыва Республики Беларусь в 1994 году: «Раньше как было: чтобы сохранить чуть-чуть власть секретарей райкомов партии, они автоматически становились председателями районных советов. И был председатель райисполкома. Председатель райисполкома – вроде бы ты должен решать все вопросы. Но все равно вот эта инерция, она действовала. Этот орган, который собирался 1 раз в квартал в лице районного совета, он пытался оперативно руководить, задачи ставить и т.д. И это все мешало решению конкретных вопросов. Второе – предлагалось все должности от председателя сельского совета до губернатора области общим голосованием проводить. Ясно, что в этот период нестабильности общества мы вверглись бы в водоворот выборов, что там не до управления было бы. Поэтому была предложена четко система: кто кого назначает, кому подчиняется, кто перед кем отчитывается. Она принята с трудностями большими, и она себя оправдала».
В результате всех перипетий, связанных с реконструкцией органов власти, Лукашенко все-таки одержал первую победу за реальное влияние в стране. Но политические победы, как правило, имеют последствия для победителей – и не всегда приятного свойства. Проиграв борьбу за власть, парламент попытался компенсировать поражение антикоррупционным докладом депутата Антончика. Антончик обвинил ближайшее окружение Лукашенко в преступных связях.
Было очевидно, что доклад Антончика, факты из которого впоследствии не подтвердились, носит политический характер. Праворадикальная часть парламента не могла смириться с новыми реалиями, ибо не видела в них своей роли.
Игорь Осинский, главный редактор газеты "Советская Белоруссия" в 1993-94 годах: «В обществе распространились слухи о том, что в докладе содержится что-то ужасное, какие-то страшные факты, что это перевернет представление о Лукашенко и его команде. Было принято решение не зачитывать доклад, пока не будут проверены факты в соответствующих органах. Но Антончик выступил. И в его докладе не было никаких страшных обвинений, обычная бытовуха. Они просто амбициозно были поданы».
Но в газетах скандальный доклад депутата не появился - Администрация Президента распорядилась изъять текст из уже сверстанных номеров. Наутро главные газеты страны вышли с белыми пятнами.
Михаил Подгайный, министр информации Республики Беларусь в 2001-2003 годах: «В период становления демократии применялись такие методы и традиционные, и нетрадиционные. Такое было во многих странах, даже с развитой демократией. Я помню в период Иранской войны, одного британского журналиста уволили из газеты за то, что он высказал мнение, которое не совпадало с мнением руководства. Это нормально: есть хозяин, он принимает решение».
Владимир Мельник, профессор, политолог: «Доклад Антончика имел определнную цель. Видя тот курс, который проводит Президент, этим были не довольны. Этот доклад имел определенную цель -- дискредитировать Президента и изменить курс страны».
Политические обозреватели того периода констатируют: в Беларуси назрел и требует срочного разрешения конфликт между законодательной и исполнительной ветвями власти. Все свидетельствовало о том, что впереди политические баталии национального масштаба. Так, собственно и случилось. 2 февраля 1995 года Лукашенко заявил о намерении инициировать всенародный референдум. Но об этом – в четвертой серии.