Даже правозащитники у нас какие–то особенные!
Нет, что ни говорите, а раньше как–то все понятнее было. Примут, к примеру, мужики на какой–нибудь праздник по полкилограмма «Агдама» либо «Крыжачка» на душу населения и начнут выяснять, кто кого больше уважает. Ну и сцепятся. А там уж как милиция–троеручица рассудит – кого по домам, а кого и на «сутки».
Потому что мотивация была и у победителей, и у пострадавших предельно понятной.
– Ты чего это, Василий, Степану синяк поставил?
Мнется Василий, почесывает свой зашибленный нос:
– Да и сам не понимаю, как вышло. Вроде дружбаны мы со Степкой, а тут вот не поделили. Не, не вспомню. «Крыжачок», подлец, виноват.
Посмеется дежурный, да и отпустит раскаявшихся мужиков восвояси.
Сейчас такие патриархальные нравы ушли в прошлое.
Нынешний городской и продвинутый Степан мигом не только политически верно объяснит происхождение синяка, но еще потрясет и город, и мир своим горем. Вызовет волнение, солидарность и резонанс.
– Синяк мне поставили не просто так, а в борьбе за высокие идеалы, при решающей битве за народное счастье. Били меня ОМОН, СОБР в полном составе и еще сорок два человека из контрразведки. Всех поименно запомнил! Потому требую от госдепа США наложить международные санкции. Во-первых, на баню № 2, где пил пиво, во-вторых, на гастроном «Приволье», где брал «Крыжачок», в-третьих, требую признать бывшего приятеля Ваську опричником режима. О кровавой расправе прошу немедля сообщить в международный трибунал города Гааги.
У остолбеневших участковых, рассматривавших было данный мордобой как исключительно происшествие местного масштаба, выпадают от изумления шариковые ручки.
Такие теперь политически подкованные у нас некоторые граждане! Из любого фингала могут состряпать цветной триллер с большим международным шумом.
И вот вам история, почерпнутая из житейского моря. Точнее, из анналов радио «Свобода».
Жили–были (да и теперь проживают) в славном шахтерском городе Солигорске политически развитая женщина Полякова и участковый инспектор милиции капитан Пугачев. Занятия у них были разные. Пугачев все больше ходил по квартирам, мирил разбушевавшихся супругов да следил на небольшом участке за общественным порядком. А Полякова взвалила на свои хрупкие плечи всю мировую скорбь, обозвала себя правозащитницей и посчитала, что этого хватит. А что? Защищай себе чужие права да снискивай этой непыльной работенкой на хлеб насущный! От такой дивной профессии сплошь одни дивиденды: и всегда на виду, и в заграницу зовут, и особый, правозащитный, стаж набегает.
Жизнь удалась!
Так бы параллельно и существовали мирно Пугачев с Поляковой, если бы не задумалась однажды видная солигорская правозащитница о коэффициенте своего полезного действия. Лежит как–то она на диване, пьет кофе эспрессо и размышляет:
– Как бы это обратить на себя внимание местной и мировой общественности? Что бы такое замутить неординарное?
Думала–думала и придумала. Умная женщина, всесторонне развитая, да и когда–то на юриста училась.
И через некоторое время вся наша продвинутая общественность была потрясена сенсацией, экстренно прибывшей из Солигорска. Благая весть заключалась в том, что местную правозащитницу Полякову непосредственно в здании местного райотдела милиции зверски и утонченно избили. Истязал самолично капитан Пугачев, да так умело, что и его однофамилец Емелька, довольно грубый, как известно, мужчина, не смог бы лучше отделать хрупкую даму. А капитан Пугачев вот — смог. А за что, почему?
– Ты что, тупой? – удивлялись такому наивному вопросу какого–нибудь неофита более искушенные минские политики. – Конечно, за правозащитную деятельность. Не знаешь, что ли?
Против такого аргумента куда попрешь?
И вот уже привычно возмутились в посольствах, и вот уже в офисах политических партий стали требовать международного расследования, а один особо пылкий сайт вышел с идеей срочно причислить Яну Полякову к лику святых или хотя бы признать ее узницей совести.
Капитан Пугачев, как муж из анекдота, узнал об этой истории последним. Дело в том, что его на указанный Поляковой момент вообще там и близко не было, а был он в какой–то служебной командировке. Прибежал взволнованный Пугачев к начальству: так, мол, и так, что делать с оскорбительной клеветой? А начальство и само расстроено.
– Иди, говорят, капитан, к следователю прокуратуры, объясняйся.
Горпрокуратура отнеслась к заявлению правозащитницы со всей серьезностью: исписали горы бумаг, опросили кого только можно и пришли к аргументированному выводу — бред! Пожали плечами и предложили капитану подавать на фантазерку в суд. Пугачев не стал мелочиться, позвонил правозащитнице и вежливо разъяснил, что, несмотря на потерю душевного равновесия и все такое прочее, он не держит на нее зла и не желает ей ничего плохого. Но извиниться все–таки следует!
Но не дождался извинений участковый уполномоченный. Потому что не спешила Янина Полякова опровергать дикую напраслину — а вдруг под шумок и выгорит стать жертвой произвола! А время шло. Успел уже Пугачев даже выйти на пенсию, а Полякова скромно молчит и не берет трубку. И тогда гр. Пугачев обратился в суд.
Здесь тоже характерная история. Минские правозащитники, как известно, живут основным инстинктом:
– Как это так, чтобы наш участковый да зверски не избил проходившую рядом женщину? Где это видано? Знаем мы этих участковых.
И Белорусский Хельсинкский комитет командировал в Солигорск своего полпреда Леонида Мархотко, который с непоколебимой уверенностью в творящийся произвол прибыл в суд и потратил немало часов на бесплодное сидение в зале. Но даже и диктофон у г–на Мархотко раскалился, а «произвол» все не объявлялся.
Вернулся Леонид Мархотко в Минск разочаровавшимся и немногословным. В интервью «Свободе» разъяснил это состояние души так:
– Сомневаюсь вообще, что Полякова – политик и правозащитница. Видали ее, правда, и в Париже, и в Лондоне, и в Варшаве, но...
Леониду Мархотко из–за того нечего особо добавить к солигорской истории, что выяснил он: несколько последних лет юрист–демократ Полякова вообще нигде не работала, в общественно полезных деяниях не замечена, разве что устроила на пустом месте грандиозный скандал и травмировала нервы капитану милиции Пугачеву. Вот и все ее письмена на скрижалях священной борьбы за права граждан.
За ложное доносительство (ст. 400 Уголовного кодекса) суд определил даму на два с половиной года «химии», с выплатой Пугачеву миллиона рублей. За полученный бывшим капитаном моральный вред.
Чудная, конечно, история...
Вроде нелепых, но ярких выходок г–на Ноздрева!
Но нередкая, к сожалению, в правозащитных сферах.
Вспоминается, например, как участник пустяковой придорожной потасовки — не поделил парковочное место! – правозащитник Олег Волчек резво обежал редакции минских газет с горькой жалобой, что на него, среди бела дня, на перекрестке (!) напали сотрудники спецслужб (!!), вооруженные кастетами (!!!), и что это была, без сомнения, месть за его очень правозащитную деятельность (!!!!). Некоторые журналисты клюнули и расписали, а редакторы – распубликовали эту новость. Потом, когда выяснилось, что произошло в действительности, одни смеялись, другие – печалились, как это они легко клюнули на блестящую, но пустую наживку.
Да, много у нас, в «синеокой», диковин!
Даже правозащитники у нас какие–то особенные!
Как бы это поделикатнее выразиться – левозащитники!
Ксенофонт СУПЕРФОСФАТОВ.
http://sb.by/post/82019/
* * *
Нет, что ни говорите, а раньше как–то все понятнее было. Примут, к примеру, мужики на какой–нибудь праздник по полкилограмма «Агдама» либо «Крыжачка» на душу населения и начнут выяснять, кто кого больше уважает. Ну и сцепятся. А там уж как милиция–троеручица рассудит – кого по домам, а кого и на «сутки».
Потому что мотивация была и у победителей, и у пострадавших предельно понятной.
– Ты чего это, Василий, Степану синяк поставил?
Мнется Василий, почесывает свой зашибленный нос:
– Да и сам не понимаю, как вышло. Вроде дружбаны мы со Степкой, а тут вот не поделили. Не, не вспомню. «Крыжачок», подлец, виноват.
Посмеется дежурный, да и отпустит раскаявшихся мужиков восвояси.
Сейчас такие патриархальные нравы ушли в прошлое.
Нынешний городской и продвинутый Степан мигом не только политически верно объяснит происхождение синяка, но еще потрясет и город, и мир своим горем. Вызовет волнение, солидарность и резонанс.
– Синяк мне поставили не просто так, а в борьбе за высокие идеалы, при решающей битве за народное счастье. Били меня ОМОН, СОБР в полном составе и еще сорок два человека из контрразведки. Всех поименно запомнил! Потому требую от госдепа США наложить международные санкции. Во-первых, на баню № 2, где пил пиво, во-вторых, на гастроном «Приволье», где брал «Крыжачок», в-третьих, требую признать бывшего приятеля Ваську опричником режима. О кровавой расправе прошу немедля сообщить в международный трибунал города Гааги.
У остолбеневших участковых, рассматривавших было данный мордобой как исключительно происшествие местного масштаба, выпадают от изумления шариковые ручки.
Такие теперь политически подкованные у нас некоторые граждане! Из любого фингала могут состряпать цветной триллер с большим международным шумом.
И вот вам история, почерпнутая из житейского моря. Точнее, из анналов радио «Свобода».
Жили–были (да и теперь проживают) в славном шахтерском городе Солигорске политически развитая женщина Полякова и участковый инспектор милиции капитан Пугачев. Занятия у них были разные. Пугачев все больше ходил по квартирам, мирил разбушевавшихся супругов да следил на небольшом участке за общественным порядком. А Полякова взвалила на свои хрупкие плечи всю мировую скорбь, обозвала себя правозащитницей и посчитала, что этого хватит. А что? Защищай себе чужие права да снискивай этой непыльной работенкой на хлеб насущный! От такой дивной профессии сплошь одни дивиденды: и всегда на виду, и в заграницу зовут, и особый, правозащитный, стаж набегает.
Жизнь удалась!
Так бы параллельно и существовали мирно Пугачев с Поляковой, если бы не задумалась однажды видная солигорская правозащитница о коэффициенте своего полезного действия. Лежит как–то она на диване, пьет кофе эспрессо и размышляет:
– Как бы это обратить на себя внимание местной и мировой общественности? Что бы такое замутить неординарное?
Думала–думала и придумала. Умная женщина, всесторонне развитая, да и когда–то на юриста училась.
И через некоторое время вся наша продвинутая общественность была потрясена сенсацией, экстренно прибывшей из Солигорска. Благая весть заключалась в том, что местную правозащитницу Полякову непосредственно в здании местного райотдела милиции зверски и утонченно избили. Истязал самолично капитан Пугачев, да так умело, что и его однофамилец Емелька, довольно грубый, как известно, мужчина, не смог бы лучше отделать хрупкую даму. А капитан Пугачев вот — смог. А за что, почему?
– Ты что, тупой? – удивлялись такому наивному вопросу какого–нибудь неофита более искушенные минские политики. – Конечно, за правозащитную деятельность. Не знаешь, что ли?
Против такого аргумента куда попрешь?
И вот уже привычно возмутились в посольствах, и вот уже в офисах политических партий стали требовать международного расследования, а один особо пылкий сайт вышел с идеей срочно причислить Яну Полякову к лику святых или хотя бы признать ее узницей совести.
Капитан Пугачев, как муж из анекдота, узнал об этой истории последним. Дело в том, что его на указанный Поляковой момент вообще там и близко не было, а был он в какой–то служебной командировке. Прибежал взволнованный Пугачев к начальству: так, мол, и так, что делать с оскорбительной клеветой? А начальство и само расстроено.
– Иди, говорят, капитан, к следователю прокуратуры, объясняйся.
Горпрокуратура отнеслась к заявлению правозащитницы со всей серьезностью: исписали горы бумаг, опросили кого только можно и пришли к аргументированному выводу — бред! Пожали плечами и предложили капитану подавать на фантазерку в суд. Пугачев не стал мелочиться, позвонил правозащитнице и вежливо разъяснил, что, несмотря на потерю душевного равновесия и все такое прочее, он не держит на нее зла и не желает ей ничего плохого. Но извиниться все–таки следует!
Но не дождался извинений участковый уполномоченный. Потому что не спешила Янина Полякова опровергать дикую напраслину — а вдруг под шумок и выгорит стать жертвой произвола! А время шло. Успел уже Пугачев даже выйти на пенсию, а Полякова скромно молчит и не берет трубку. И тогда гр. Пугачев обратился в суд.
Здесь тоже характерная история. Минские правозащитники, как известно, живут основным инстинктом:
– Как это так, чтобы наш участковый да зверски не избил проходившую рядом женщину? Где это видано? Знаем мы этих участковых.
И Белорусский Хельсинкский комитет командировал в Солигорск своего полпреда Леонида Мархотко, который с непоколебимой уверенностью в творящийся произвол прибыл в суд и потратил немало часов на бесплодное сидение в зале. Но даже и диктофон у г–на Мархотко раскалился, а «произвол» все не объявлялся.
Вернулся Леонид Мархотко в Минск разочаровавшимся и немногословным. В интервью «Свободе» разъяснил это состояние души так:
– Сомневаюсь вообще, что Полякова – политик и правозащитница. Видали ее, правда, и в Париже, и в Лондоне, и в Варшаве, но...
Леониду Мархотко из–за того нечего особо добавить к солигорской истории, что выяснил он: несколько последних лет юрист–демократ Полякова вообще нигде не работала, в общественно полезных деяниях не замечена, разве что устроила на пустом месте грандиозный скандал и травмировала нервы капитану милиции Пугачеву. Вот и все ее письмена на скрижалях священной борьбы за права граждан.
За ложное доносительство (ст. 400 Уголовного кодекса) суд определил даму на два с половиной года «химии», с выплатой Пугачеву миллиона рублей. За полученный бывшим капитаном моральный вред.
Чудная, конечно, история...
Вроде нелепых, но ярких выходок г–на Ноздрева!
Но нередкая, к сожалению, в правозащитных сферах.
Вспоминается, например, как участник пустяковой придорожной потасовки — не поделил парковочное место! – правозащитник Олег Волчек резво обежал редакции минских газет с горькой жалобой, что на него, среди бела дня, на перекрестке (!) напали сотрудники спецслужб (!!), вооруженные кастетами (!!!), и что это была, без сомнения, месть за его очень правозащитную деятельность (!!!!). Некоторые журналисты клюнули и расписали, а редакторы – распубликовали эту новость. Потом, когда выяснилось, что произошло в действительности, одни смеялись, другие – печалились, как это они легко клюнули на блестящую, но пустую наживку.
Да, много у нас, в «синеокой», диковин!
Даже правозащитники у нас какие–то особенные!
Как бы это поделикатнее выразиться – левозащитники!
Ксенофонт СУПЕРФОСФАТОВ.
http://sb.by/post/82019/