Продолжение публикации избранных отрывков из книги Иоффе «Переоценивая Лукашенко: Беларусь в культурном и геополитическом контексте». Для ее написания автор взял два многочасовых интервью у белорусского президента в июне и июле 2011 года.

В новом отрывке речь пойдет об истории, которая произошла в 1989 году и была описана в некоторых биографиях Александра Лукашенко. Как пишут журналисты Светлана Калинкина и Павел Шеремет в своей книге «Случайный президент», тогда председатель совхоза «Городец» Александр Лукашенко якобы избил механизатора совхоза Владимира (по другим данным – Василия) Бондуркова, за что будущему президенту грозило уголовное дело. Однако, утверждают авторы книги, оно не было возбуждено, поскольку Лукашенко был депутатом районного Совета депутатов, который не дал согласия на снятие с него депутатской неприкосновенности.
 
Вот как прокомментировал этот эпизод своей биографии сам Александр Лукашенко в интервью Григорию Иоффе.
 
– Вот еще один вопрос. О другом периоде. Что случилось 22 октября 1989, когда Вы якобы применили физическую силу к механизатору Бондуркову?
 
– Нет, ну это правда было, я применил физическую силу, но не так, как это тогда представлялось, тогда это использовалось в политических целях, поскольку я ввязался в предвыборную уже борьбу. Они хотели начать против меня уголовное дело и исключить из партии. Они хотели, чтобы я как минимум потерял работу, а в лучшем случае, чтобы меня посадили за решетку. В то время я уже был хорошо известным человеком, Горбачев пригласил меня (на конференцию в ЦК), поэтому мне было проще, чем другим председателям и директорам купить технику для своего хозяйства. И я помню, как мне удалось купить сразу семь или десять тракторов. На самом деле, мне поручили худшее хозяйство в Советском Союзе.
 
– Во всем Советском Союзе?
 
– Во всем Советском Союзе было только два убыточных хозяйства, одно из них - мое.
 
– Во всем Советском Союзе только два убыточных хозяйства?
 
- Да, в то время остальные давали прибыль. А наше нет. Во многих совхозах занимались приписками, а тут уже приписать нельзя было. Почти ничего живого не осталось. Директоров до меня и стреляли – вон Пашкову (предыдущий директор) выстрелили в живот во время охоты. Некоторых директоров жестоко избивали. Там глухие места, куда директора боялись до меня ездить. Вот такой совхоз мне всучили.

Через год мой совхоз заработал миллион рублей прибыли. После того как несколько лет получали 18, 12 и 9 центнеров зерна с гектара, я собрал 33 центнера, и мы не знали, как от этого зерна избавиться. Я просил обком партии забрать зерно, потому что у совхоза не было складов.
 
Когда я купил семь или десять тракторов сразу, жена Бондуркова, кажется, ее звали Тамара, пришла ко мне. У них было пятеро детей, и семья была нищей. Тамара была дояркой. Она попросила меня: Александр Григорьевич, пожалуйста, возьмите моего дурня трактористом. Нам надо кормить детей, так дайте ему заработать денег. Я говорю ей: хорошо, но что с его пьянством? Она говорит: я обещаю, он не будет больше пить. Я знал, что она не может быть в этом уверена, но я пожалел их детей. И я дал ему новый трактор.
 
Я обычно поздно вечером объезжал совхоз. Он был огромный, около восьми тысяч гектаров... Вот я еду и вижу – какой-то трактор стоит, с поднятым задом. Я подумал, это может быть трактор, который я записал на Бондуркова, потому что я увидел трактор рядом с его деревней. Я съехал на обочину и смотрю, что он даже не заглушил двигатель, он просто съехал в овраг и не смог выехать, двигатель работал, и дверь была открыта, но рядом никого не было. Я залез в этот трактор, вырулил его из оврага и сам чуть не перевернулся. Затем я вырулил трактор на ровную поверхность, заглушил двигатель, вернулся в машину. Заезжаю в деревню: сидят три человека и среди них этот Бондурков, пьяный вдрабадан. Вы понимаете, как трудно было получить те тракторы, меня попросили взять человека на работу ради его голодных детей. У меня в жилах кровь закипела, когда я всё это увидел. Я вообще бардака терпеть не могу. А он не один был такой, Бондурков.
 
– Скажите, а вот интересно. Ведь Вы жили в таком окружении, но сами Вы никогда к этому не пристрастились…
 
– Никогда, потому что у меня….
 
– Чувство ответственности?
 
– Нет, не в этом дело. В нашем доме никогда не было алкоголя. Моя мать за всю свою жизнь выпила, может, чашку вина. Ее организм алкоголя не воспринимает, поэтому ей становится плохо, и у меня та же проблема. Если я пью красное вино, у меня изжога жуткая, а если белое, то голова раскалывается. И после коньяка мне тоже плохо, и я никогда не пью водку… Но могу немного за компанию.
 
– Наверное, о Вас думали, как об ущербном, ведь в глазах пьющих людей тот, кто воздерживается, всегда неполноценен.
 
– Именно, это всегда настораживало некоторых людей. Возвращаясь к этому случаю, я вижу этого Бондуркова пьяным. Я спрашиваю его: «Володя (по-моему, его Володей звали), где ты бросил трактор? Это же ты его просил». В ответ он выругался матом. Ну, я мужик здоровый, и я был еще сильнее тогда. А он ко мне подскакивает, чтобы порисоваться перед друзьями.
 
Ну, вот он ко мне подскочил, я его взял за груди, он поддатый сильно был. Ещё и при свидетелях. Если бы один на один, точно бы по-мужски... А так я его взял и бросил, и он кувырком с этой горы с песком полетел. Завернулся, руки отряхнул и пошёл.
 
– И это все?
 
– Да, но это представили так, будто я его избил. Но потом оказалось, что нет. Дело закрыли. Поскольку я был депутатом местного Совета, этот орган должен был дать согласие на привлечение меня к уголовной ответственности. Но тогда, в партийные времена, районный Совет не дал согласия, хотя со стороны райкома партии давление было жуткое. Все голосовали открыто, не тайно, и они проголосовали против.

TUT.BY