Александр Лукашенко в интервью американскому профессору Григорию Иоффе в 2011 году рассказал, почему вмешался в расследование громкого дела пропавших в 1999-2000 годах Юрия Захаренко, Виктора Гончара, Анатолия Красовского и Дмитрия Завадского.
 
Беседа взята из книги профессора Редфордского университета США Григория Иоффе «Переоценивая Лукашенко: Беларусь в культурном и геополитическом контексте». В книгу вошли тексты двух многочасовых интервью, которые белорусский президент дал американскому профессору в июне-июле 2010 года.

Напомним, в 1999-2000-х годах при не до конца выясненных обстоятельствах исчезли экс-министр МВД Юрий Захаренко, бывший глава ЦИК Виктор Гончар, его друг бизнесмен Анатолий Красовский и журналист Дмитрий Завадский.

У белорусских правоохранителей появилось подозрение о причастности представителей власти к громким похищениям. 23 ноября был арестован командир бригады спецназа внутренних войск МВД Дмитрий Павличенко. Его аресту предшествовал рапорт начальника СИЗО №1 Олега Алкаева – об изъятии так называемого «расстрельного» пистолета накануне исчезновений Захаренко, Гончара и Красовского. Под подозрение попал давний соратник Лукашенко Виктор Шейман. Однако в СИЗО Павличенко провел всего несколько часов. Он был выпущен по личному распоряжению президента. Через несколько дней своих должностей лишились генеральный прокурор Олег Божелко и председатель КГБ Владимир Мацкевич. Место Божелко занял Виктор Шейман.
 
(В беседе Александра Лукашенко и Григория Иоффе в 2011 году также участвовал первый заместитель главы администрации президента Александр Радьков, занимающий сегодня должность помощника главы государства)
 
Иоффе: Почему Вы прекратили досудебное расследование по делу арестованного Павличенко и вместо него уволили генерального прокурора Олега Божелко и председателя КГБ Владимира Мацкевича, которые арестовали Павличенко? Во всех ваших биографиях…
 
Лукашенко: Честно, я не помню.
 
Радьков: Божелко решил уволиться, он попросился в отставку.
 
Лукашенко: Мне кажется, я перевел Божелко на другую должность. Мы с ним по-прежнему общаемся, не напрямую, но через других людей. И были еще какие-то вопросы по поводу его сына…. Сам Божелко был приличным и принципиальным человеком. Конечно, он был колхозный такой хлопец, но он нормальный человек был…
 
Иоффе: Но в данном случае речь не о Божелко. Речь о том, что Павличенко был арестован по подозрению в убийстве.
 
Лукашенко: Ну и доказали ему это убийство?
 
Иоффе: Понятия не имею.
 
Лукашенко: Уголовное дело было закрыто. Было проведено расследование, но дело закрыли. Я вмешался. Я спросил: почему вы сажаете его в тюрьму? Почему? Вы схватили его на улице и посадили в тюрьму. Продолжайте расследовать дело. Тем более, знаете, на Павличенко и тогда было накатов много. Почему? Потому что он возглавлял ОМОН в Минске, и когда наши [националисты] устроили демонстрацию и хотели свергнуть власть, у Павличенко была очень быстрая реакция. Он был не столько за президента – он был настоящим офицером. Вот есть приказ – я это сделаю. И на него там с разных сторон накатывали. Когда они пришли ко мне и сказали, что они допрашивают его и что у них есть подозрения против него, я спросил, какие у них были доказательства, ведь Павличенко был не просто человеком с улицы. Он всегда был враг нашей пятой колонны. Страшный враг. Я им сказал: покажите мне свои доказательства. Они сказали, что у них есть запись. Я сказал: хорошо, принесите ее мне, и я послушаю.
 
Иоффе: Вы имеете в виду запись….
 
Лукашенко: Запись допроса. Они принесли напечатанное. Я говорю: а теперь принесите мне реальную запись. И оказалось, что они не совпадали, некоторые части были пропущены.
 
Радьков: Они все смонтировали…
 
Лукашенко: Я им говорю, что я сравнил запись с тем, что они напечатали, и нашел нестыковки. Это что, допрос с пристрастием? Отпустите его! Я беру на себя ответственность – если он сбежит, я возьму это на себя. Но он никуда не убежал….
 
Иоффе: Так зачем им понадобилось фабриковать дело?
 
Лукашенко: Они хотели поймать кого-нибудь и закрыть дело.
 
Иоффе: Но это, конечно, в контексте исчезновения Гончара и Красовского.
 
Лукашенко: Я точно не помню. Красовского, Гончара и возможно Завадского. Это было, как говорят здесь, «дело скрадзеных».
 
Иоффе: Но его так и не раскрыли до сих пор…
 
Лукашенко: Мы не закрываем это дело.
 
Иоффе: И ничего не нашли до сих пор.
 
Лукашенко: Я приведу Вам один пример. Мы нашли статью в немецкой газете. Там было фото нашего бывшего министра внутренних дел Захаренко. К тому времени мы пять лет расследовали его исчезновение и не могли ничего найти, а у них есть фото. Мы еще храним эту газету. Наш МИД отправил им информационный запрос. Ответа не пришло.
 
Иоффе: То есть Вы хотите сказать….
 
Лукашенко: Я ничего не хочу сказать. Но я могу подозревать? Если Вы мне не даете ответа, вот Вы написали на немецком языке в своей газете. Не помню, какая это газета, известная газета. Где это? И причем тут Павличенко? Но это уже сейчас. Ну а потом его расследовали, это уголовное дело. Пришли-извинились – и перед Павличенко извинились. И мы его вынуждены были восстановить в должности.
 
Иоффе: То есть он абсолютно не причастен.
 
Лукашенко: Абсолютно. Вы мне докажите, что он виноват – пойдет, загремит под фанфары. Но если это не доказано. Что, человек – иголка в стогу сена? Нет.
 
Иоффе: Ну Вы же понимаете, что это дело об исчезновении. Оно как бы навечно стало каким-то, я даже не знаю как сказать – есть такой термин по-английски "красная селедка". Это как громоотвод, то, что присутствует в комнате и все на это обращают внимание.
 
Лукашенко: Ну хорошо, а что таких мало «селедок» у нас? Помните Карпенко такого? (Геннадий Карпенко, один из лидеров белорусской оппозиции, скоропостижно скончался в 1999 году, по данным медиков, от инсульта. - TUT.BY) Так называемый оппозиционер. Мы с ним дружили и в хороших отношениях были. Он, я, Гончар Виктор – в хороших были отношениях. Ну я о них все знал и они обо мне все знали.
 
Иоффе: Есть же такое мнение, что Гончар и Булахов (экс-депутат Верховного совета Дмитрий Булахов. - TUT.BY) привели Вас к власти.
 
Лукашенко: Здрасте. Они сами себя видели во власти. О чем вы говорите? Они меня привели к власти.
 
Иоффе: Но при этом они думали. Это я Вам говорю о том мнении, которое изложено печатно. При этом они думали, что они будут управлять.
 
Лукашенко: Да, они думали, что придет тут, знаете, деревенский парень – а так и было в начале. И была попытка. Первое, что сделал Гончар, он пришел с предложением продать несколько тысяч тонн калийных удобрений там где-то. Я говорю: Подожди. А мне директор – так случилось в предвыборную кампанию – говорит: Вы знаете, вся беда в том, что у нас все продают. Надо лекарство – продай тысячу тонн калия. Продай – купи лекарство. И конкуренцию сами себе создавали, цена была ниже плинтуса. Ниже себестоимости. И генеральный директор «Беларуськалия», то ли Калугин тогда был, говорит: Что надо? Надо чтобы мы добывали калий и чтобы мы продавали калий – это наш продукт. Мы будем продавать. Я говорю: Какие вопросы? Только Вы. И прибегает Гончар, приносит мне предложение продать калий кому-то. Я говорю: Вон отсюда! То есть, у них уже пошло это шевеление. Ну, Булахов-то меня давно знал. Гончар в Минске, Булахов – могилевский, он потише был, но то же самое. Потом Диму ж Булахова, я его к себе взял помощником. А потом у него что-то с сердцем случилось, умер... Он пришел сам, он осознал, что он неправ, потерял семью, ну фактически бомжом пришел. Я говорю: Дима, какие вопросы! Если у тебя голова работает, а она еще как работала, я тебя с удовольствием возьму. Он года два отработал перед смертью. Поэтому с Булаховым такая история. Насчет Гончара я до сих пор не знаю. Но Паша Якубович пришел ко мне и говорит, что семья там у Гончара. Я дал команду, чтобы жену устроили в Академию наук. Потому что я знал Зину Гончар, у них дома бывал, сын у него, не знаю где, правда, сейчас, обязательно помоги, от моего имени. Он пошел, встретил, поговорил с ней, устроил на работу. То есть я же не бросаю этих людей, которых я когда-то знал. Ну а те заигрались в политику. Но до сих пор никто не знает, где они. Гонгадзе нашли? (украинский журналист Георгий Гонгадзе, убитый в 2000 году, за его убийство осуждены высокопоставленные чиновники из МВД Украины. – TUT.BY)
 
Иоффе: Да, нашли.
 
Лукашенко: Это значит, что и наших найдут.
 
Иоффе: Я не знаю, что сказать об этом.
 
Лукашенко: Если бы с ними что-то случилось, их бы все равно могли найти. Вот, что случилось, когда Наумов был главой моей службы безопасности. Он говорит мне: Александр Григорьевич, где-то на военной базе, по словам оппозиции, нашли тела. Я отвечаю ему: «Немедленно!» – а в это время журналисты начинают жаловаться, что их не пускают на базу – и поэтому я говорю ему ехать на базу и копать, и копать там; иначе бы нас обвинили, что мы нашли тела и сразу же скрыли их. И все поехали туда, включая толпу журналистов – западных, российских, белорусских. Я говорю Наумову: Выдай наряд ребят, чтобы раскопали все, до материнской породы чтоб дошли, но раскопали и показали. Трупы? Сразу вызывай специалистов, пусть проводят эксгумацию, пусть сравнивают, ведут расследование и прочее. Он их повел – западных, российских, всех. Пришли туда, ночь копали, докопали ниже глины, вода уже пошла, ничего не нашли вообще ничего. И тогда – вот надо взять газеты за тот период – все журналисты написали, которые даже против меня были, что сволочи, обманывают и так далее. Они думали, что я испугаюсь – я ж виноват, я ж их там убил, закопал – и я никого туда не пущу. А мне нужна правда. И я говорю: веди. И вот так оказалось. То есть, я шел на все, что они требовали, но им же надо эту селедку, как Вы говорите. И они её поддерживают. Так как я диктатор, так как я Гитлера якобы очень ценю. А совсем все было наоборот.
 
Иоффе: То есть отставки Божелко и Мацкевича не связаны с делом Павличенко?
 
Лукашенко: Совершенно не связаны. Совершенно. Послушайте, а они пишут, что я Мацкевича от смерти спас?
 
Иоффе: Не знаю, впервые об этом слышу.
 
Лукашенко: У него был рак горла и рак легких еще до этого. Он умирал. Я нашел деньги и направил его в Германию. В то время такие операции в Беларуси делали еще слабо. Он перенес операцию в Германии и избавился от опухоли. Когда позже оппозиция пыталась перетащить Мацкевича на свою сторону, он сказал: «Я не буду действовать против президента: если бы не он, меня бы уже не было…» А я Вам хотел еще один случай про «красную селедку» рассказать. Я начал говорить о Карпенко, но потом отвлекся. У Карпенко было сильное кровоизлияние в мозг.
 
Радьков: Это был инсульт.
 
Лукашенко: По большому счету он страдал от гипертонии. И когда он был за оппозицию – он, конечно, проводил больше времени на Западе, чем здесь – проблема усилилась, и во время одной из поездок домой у него случилось кровоизлияние. Его немедленно примчали в президентский госпиталь, где он стоял на учете, а мне позвонили: Александр Григорьевич, кровоизлияние очень сильное, он безнадежен, что нам делать? Я спрашиваю их: а что может быть сделано, если вы пойдете ва-банк? Ну, говорят они, нужно делать трепанацию черепа, но у них еще тогда не было томографов, чтобы точно определить, где кровоизлияние. Я говорю им: делайте; если мы не сделаем все от нас зависящее, нас будут винить. В то время Карпенко был в коме. Они сделали трепанацию черепа, правильно угадали, где было кровоизлияние, и отсосали вот такой сгусток крови оттуда. Но было уже слишком поздно, и мы его не спасли, но я сделал все, что мог, хотя врачи сказали, что он был безнадежен. Но все равно меня обвинили в его убийстве. Ну вот еще одна «красная селедка»... А тогда жена, дети тогда еще и благодарили меня за это, ну а потом это начали раскручивать в политических целях. А семье заплатили. Ты говори как надо – жене Карпенко. Правда, сейчас этого уже нет, но тогда крутили. Вот я еще одного убил. Знаете, кровь на руках у человека. Поэтому диктатора надо в суд, еще куда-то, застрелить.

TUT.BY